Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

— Вы помните фотографии погибших пограничников, которые выставлены в комнате боевой славы полка? — спрашивает Юрген.

— Так точно!

— Тогда задумайтесь: в реальной обстановке, как вы сказали, ваша робость повлекла бы за собой смерть. Наверное, обезьяны, живущие на границе вечных снегов, тема увлекательная, рядовой Цвайкант, но нам приходится иметь дело с провокациями на государственной границе. И это вам надо прочувствовать как можно скорее, пока вы не столкнулись с преступниками лицом к лицу. Все ясно?

Философ пристыженно отвечает:

— Ясно…

— Вот и хорошо. После перерыва продолжите отработку обыска, пока не преодолеете свою… робость. Благоразумие неотделимо от умения пользоваться им. Разойдись!

До Марион Юрген добирается только к вечеру. Дома ее не оказывается. Да и почему она должна была сидеть дома, если не знала заранее, что он приедет? Он звонит в редакцию — там отвечают, что она на задании и вернется поздно, если вообще успеет управиться. Потоптавшись часа два около дома, Юрген отправляется в ресторанчик ужинать.

Марион появляется поздно вечером. Под глазами у нее темные круги, волосы растрепаны, юбка и кофта измяты. Как всегда, она встречает его улыбкой, однако улыбка у нее какая-то вымученная. Ему хочется обнять ее, взять на руки. Но Марион резко отстраняется:

— Сначала под душ. У меня такое ощущение, будто я побывала в угольном подвале. Ты даже не представляешь, насколько я вымоталась… Почему ты приехал? Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего. У меня увольнение до завтра. Ты не рада?

Вот теперь у нее прежняя улыбка, такая знакомая.

— Конечно, рада, глупый… Устраивайся поудобнее. В холодильнике найдешь все, что нужно. Отдыхай, а я пойду под душ.

Позже она рассказывает ему о своих заботах. Была в другом городе на крупном предприятии. Цеха там огромные, с десятками различных прессов, штамповочных и фрезерных станков. Вокруг визг и лязг металла — серьезное испытание для нервов. У каждого автомата свой режим. Одни завершают операцию за три-четыре минуты, другие — за минуту, а прессовальные автоматы производят действие почти каждую секунду. У специалистов, обслуживающих автоматы, есть наушники, а общаются они с помощью миниатюрных радиопередатчиков. Можешь кричать сколько угодно, видеть, как кричат другие, но все равно ничего не услышишь. И в то же время в цехах цветы. К счастью, цветы лишены слуха… На таком предприятии начинаешь понимать, как много предстоит еще сделать, прежде чем труд станет не только долгом, но и деятельностью, раскрывающей все способности человека, а факторы, разрушающие человеческую личность, будут сведены до минимума.

— Знаешь, — говорит она, — в ушах у меня до сих пор звучат эти мощные удары. Я вижу, как от них дрожат цветы, а на листьях у них лежит слой металлической пыли… Я так устала… — Марион поднимается. — Не обижайся, я пойду спать. Я очень устала.

— Нам нужно поговорить. Ты знаешь о чем.

Она согласно кивает:

— Завтра утром… Встанем пораньше и поговорим. Я заведу будильник.

Утром, когда они пьют кофе, Марион пристает к нему с расспросами:

— Ну рассказывай, что у тебя случилось?

— Что может случиться! Дело не в этом… Ты знаешь, нам пора принимать решение.

— Ты договорился о переводе? — Марион спрашивает таким топом, будто речь идет о новом костюме для Юргена, который она присмотрела в магазине.

— А куда, собственно, мне переводиться? В твой город? Тогда здесь пришлось бы разместить и нашу часть. Скажи, как ты относишься к переезду в Борнхютте?

— Я думала об этом… и переезжаю в Берлин.

Юрген недоверчиво и изумленно смотрит на нее:

— В Берлин? С чего это вдруг? Что ты там будешь делать? И почему так сразу?

Марион встает, берет со стола лист бумаги — редакционное письмо:

— Читай. До вчерашнего дня я не знала, как поступить, а теперь решилась. Прости, что не сказала тебе раньше. Ответ в редакцию с согласием на перевод я пошлю сегодня же.

— Но почему? Зачем тебе все это? Ведь нас будут разделять еще две сотни километров.

— Не хочу стоять на месте. Надеюсь, у тебя нет желания навечно остаться лейтенантом в твоем Борнхютте. А мне надоело писать репортажи из цехов, где можно оглохнуть.

— Думаешь, в Берлине не будет проблем?

— Будут, но другие. Вот, посмотри! — Марион раскладывает перед ним стопку иллюстрированных журналов. Она собирает их в течение многих недель, изучает, пытается найти темы для своих будущих материалов.