Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

— Удивительно, как контрастирует цвет лица и волос с огромным числом веснушек, — замечает Цвайкант. — Я сразу обратил на это внимание. До чего любопытно наблюдать, как природа варьирует свои собственные законы. При таком цвете лица и волос веснушек не должно быть вовсе, но вопреки всякой логике они есть. Вот загадка, достойная изучения…

— Теперь ты видишь, насколько слабы устои науки, хоть ты ее и расхваливал на все лады, — иронизирует Мосс. — Три рыжих волоска не на том месте у какого-нибудь предка — и вся наследственность оказалась нарушенной.

Рошаль с деланным отчаянием умоляет:

— Ради бога, перенесите свой диспут на другое время.

Философ быстро соглашается:

— Конечно, конечно. Поскольку Пегги как раз направляется сюда, целесообразно обсуждение затронутой нами проблемы отложить… Может, ты наконец представишь нас ей? Сейчас самый подходящий для этого момент.

— Ей не терпится познакомиться с тобой, особенно если ты сразу примешься за освещение того или иного пункта…

Пегги не сразу подходит к ребятам, сначала она останавливается возле человека средних лет и о чем-то с ним беседует. Потом перебрасывает сумку через плечо и приближается к пограничникам. Поздравляет Уве с победой, спрашивает, оглядывая любопытным взором солдат:

— Вот это и есть твои друзья?

— Да, это мы, — заявляет Цвайкант с безукоризненно галантным поклоном. — Разрешите представиться…

Пегги протягивает ему руку:

— Можешь не представляться. Судя по рассказам Уве, ты — Зигфрид Цвайкант, или Светильник. Угадала?

Цвайкант начинает заикаться от удивления:

— Вот как? Он столько обо мне рассказывал, что вы…

Девушка кивком подтверждает его мысль.

— Уве говорил, что иногда ты слишком фантазируешь, но во всем остальном такой товарищ, каких поискать…

На минуту воцаряется молчание, потом Цвайкант, который все еще пожимает Пегги руку, произносит со смехом:

— Что ж, это высокая похвала в устах Мосса, вряд ли я ее заслужил. Если я правильно понял, ты предлагаешь перейти на «ты»?

— Конечно. Взрослые так долго считали меня маленькой и называли на «ты», что я усвоила только такую форму обращения. Ты не обиделся?

— Нисколько, просто я хотел убедиться, что не ослышался…

Пегги здоровается с остальными, затем отводит Уве в сторону:

— Вон там стоит мой отец. Пойдем, я тебя с ним познакомлю.

— Так это ты с отцом разговаривала?

— Ну да.

— Ну и осел же я! Ведь он подходил поздравить меня, а я представления не имел, кто это. Но ничего не поделаешь, Веснушка. Я лучше пойду…

— Каждый раз, когда я хочу познакомить тебя с моими родителями, ты говоришь «Я пойду». Как же мы дальше-то будем существовать?

— Нет, в таком виде нельзя. Надо хотя бы костюм надеть.

— Ты думаешь, отец считает, что выступать на соревнованиях надо во фраке?

Уве пытается сменить тему разговора:

— Куда это ты запропастилась? Я уж было подумал…

— Отец хочет тебя видеть. Он, понимаешь ли, боится за мою судьбу. Вот я и прошу тебя: подойди к нему. Сейчас ты увидишь, какой он на самом деле.

— Час от часу не легче. Да ты, оказывается, гораздо хитрее, чем я полагал. Ну что еще?

— Иди к отцу. Каждая минута промедления работает против тебя.

— Ну что ж, да поможет мне бог!

Отец Пегги старается облегчить миссию молодого чело-, века — сразу же возвращается к соревнованиям:

— Это была настоящая борьба! Вы сражались на равных.

Мосс с признательностью кивает:

— Победа далась нелегкой ценой. Я даже представить себе не мог, что будет так трудно. Честное слово…

— Когда мы увидим вас в нашем доме? Раз уж ваши отношения с Пегги зашли так далеко, думается, не мешало бы нанести нам визит…

— С большим удовольствием…

— Может, сегодня вечером?

Пегги отрицательно качает головой:

— На вечер у нас другие планы.

— Вот как? Тогда, может, в следующее увольнение?

— Ясно… То есть я хочу сказать, с большой охотой.

— Что же, желаю вам приятно провести вечер.

Отец Пегги прощается с ними, и Уве Мосс с облегчением отирает пот со лба:

— Ну и жарища сегодня! А твой старик, кажется, мировой мужик…

Когда солнце скрывается за горизонтом и края облаков приобретают золотистый оттенок, на берегу реки вспыхивает праздничный костер. Корбшмидт позаботился обо всем необходимом: припас несколько ящиков пива и колы, две корзины картофеля, ящик нарезанного заранее хлеба и ведро колбасок. Ветер весело играет языками пламени. Все постепенно собираются у огня. Нет только Майерса и Ингрид.