Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

На следующее утро Ингрид встречает во дворе Юппа Холлера — тот, вздыхая и кряхтя от натуги, чинит дверь сарая.

— Добрый день, гуляка! — приветствует она соседа. — Я даже не слышала, как ты пришел.

Ей хочется, чтобы приветствие прозвучало бодро и весело, но получается жалко и как-то ненатурально.

Старик со вздохом распрямляется, лицо у него серое и помятое.

— Дьявольщина! — стонет он, держась одной рукой за забор. — Мы хотели напоить Корбшмидта, а вышло так, что он нас напоил. Кажется, этот бугай способен выдуть целую бочку пива, на самом же деле он свою норму знает. Десять лет назад со мной такого, конечно бы, не случилось… Он был вчера здесь?

— Кто?

— Как — кто? Твой лейтенант.

Она отрицательно качает головой:

— Нет, он не приходил.

— Но ведь от костра-то он удрал, не сказав никому ни слова. Куда же он направился, как не к тебе?

— Будь здоров, — прощается Ингрид. — Мне надо спешить, а то опоздаю на урок.

В школе она замечает, что Герман Шперлинг наблюдает за ней, — на переменах, во время совещания в учительской, на лестничной площадке, когда они перебрасываются парой слов. Но так как он ничего не говорит ей, у нее нет повода задавать ему вопросы.

Наконец уже после обеда Шперлинг как бы между прочим говорит:

— Тебя вчера не было, а ансамбль твой выступил отлично. Только вот руководителя не хватало. Не очень хорошо, когда школьники остаются одни на таких мероприятиях, как вчерашнее. Это психологически неправильно, понимаешь?

— Я плохо себя чувствовала.

— Разве это веская причина?

Ингрид упорствует:

— Если бы я пропустила урок, может, такая причина и показалась бы неубедительной. А почему я не была на празднике — это мое личное дело. Кстати, и впредь я не появлюсь там, куда ходит он… До тех пор пока мы не выясним наши отношения… Теперь ты доволен? Узнал то, что так хотел узнать?

Шперлинг в ответ смеется, немножко иронически, но с удовлетворением:

— Разве не сама ты говорила, что мнение других тебя интересует меньше всего?

— Оно меня действительно не интересует. Но вопрос в том, как поступит он. Надеюсь, ты понимаешь меня?

— Конечно, понимаю. Наконец-то ты заговорила нормальным языком. Вчера я познакомился с ним поближе. Специально сам подошел к нему. Горячий парень, но толковый. Такой бы тебе подошел. Только надо дать понять ему, что ты не игрушка. Таких нельзя баловать, иначе их обуяет гордыня, уж поверь мне. И все же не думай, что я вмешиваюсь в твои дела…

Ингрид чувствует, как слезы подступают к глазам, достает платочек и говорит дрожащим голосом:

— Я хочу быть твердой, а реву, как школьница…

— Сядь-ка, тебе надо выплакаться как следует.

Шперлинг высовывается в приемную и предупреждает секретаршу, чтобы в течение четверти часа она не пускала никого в кабинет.

Вечером Ингрид выходит прогуляться. «В конце концов, глупо избегать друг друга и в то же время искать встречи на реке, в переулках, в лесу», — думает она. И вот — это даже перстом судьбы не назовешь — прямо перед ней появляется Юрген. Он обнимает девушку и целует.

Она высвобождается из его объятий, кладет ему руки на плечи и тихо спрашивает:

— Ты искал меня?

— Да, — подтверждает он.

— Час? Два часа?

Юрген опускает руки и улыбается:

— Много-много часов подряд… Вчера, позавчера… Сто лет…

— Зачем ты говоришь глупости? Придумал бы что-нибудь поостроумнее.

— Можно и поостроумнее.

— Ну так скажи.

— Я люблю тебя, — шепчет он.

— Это правда? Ты уверен?

— Так же, как в том, что солнце светит с неба, а ручьи бегут с гор.

— И я должна верить тебе?

— В любовь мало верить, ее надо чувствовать, — продолжает Юрген, и Ингрид замечает, что он отпускает ее плечо, которое до того нежно сжимал.

— Откуда мне знать, любишь ты меня или нет? Мне остается лишь надеяться, что, может быть, я еще понадоблюсь существующему где-то вдалеке от меня человеку по имени Юрген Михель.

— Ты полагаешь, мне легко? Где ты была во время празднества?

— А где был ты сегодня вечером и где ты вообще проводишь время?

— Неужели это так важно?

— Да, это очень важно!

— Я был с тобой — каждый час, каждую минуту.

— А не могло случиться так, что ты был еще где-нибудь?

— Нет, — говорит он и совсем убирает руку с плеча Ингрид. — Я хочу знать, что же в конце концов с нами будет.

— Я тоже, — горько вздыхает она. — Дорого бы я дала чтобы знать это.

Противоречивые чувства обуревают Юргена — то он радуется, то близок к отчаянию. На следующий после празднества день он отправляется к Мюльхайму и излагает ему просьбу Майерса. Капитан долго молчит, потом задает вопрос: