Элизабет Арним - Колдовской апрель

Скрэп закончила одеваться, постояла у окна, ожидая, когда мистер Уилкинс пройдет в ванную. Когда он там обоснуется, она выскользнет, устроится в своем саду и продолжит искать смысл собственной жизни. Она уже прилично продвинулась в поисках. Она реже засыпала в процессе и все больше склонялась к убеждению, что слово «мишура» вполне применимо к ее прежнему существованию. Также она опасалась, что будущее ее выглядит мрачно.

Тут она снова услышала поставленный голос мистера Уилкинса. Дверь в комнату Лотти открылась, и он, выходя, осведомился у нее, как пройти в ванную.

– Сам увидишь – возле нее всегда целая толпа, – ответила Лотти, и Скрэп с радостью отметила, что ее голос был все таким же веселым.

В холле прозвучали его шаги, потом послышались шаги сбегающей по лестнице Лотти, затем короткое препирательство возле двери в ванную – хотя вряд ли можно назвать препирательством хор возбужденных голосов с одной стороны и безмолвную решимость, как рассудила Скрэп, принимать ванну в одиночестве.

Мистер Уилкинс итальянского не знал, и слово «pericoloso» никак на него не повлияло – или не повлияло бы, если б он обратил внимание на висевшую на стене длинную инструкцию. Он твердо закрыл дверь, пресекая попытки Доменико проникнуть внутрь, заперся, как поступил бы любой мужчина, намереваясь принять ванну, и подумал, что у этих иностранцев своеобразные стандарты поведения, поскольку и мужчины, и женщины определенно собирались присутствовать при его купании. В Финляндии, он слышал, местные женщины не только присутствуют при купании, но даже лично моют путешественников. Однако он не слыхал, чтобы такое было принято в Италии, которая ранее представлялась ему страной более близкой к цивилизации – возможно, потому что путешественники чаще посещали Италию, нежели Финляндию.

Беспристрастно размышляя об этом и тщательно сравнивая претензии на цивилизованность Италии и Финляндии, мистер Уилкинс влез в ванну и закрыл кран. Естественно, закрыл. Так поступил бы на его месте любой. Но в инструкции было красными буквами напечатано: кран, пока в колонке горит огонь, закрывать нельзя. Его следует прикрутить, но не закрывать до конца, пока огонь сам не угаснет, иначе – и здесь снова возникало слово «pericoloso» – колонка взорвется.

Мистер Уилкинс влез в ванну, закрыл кран, и колонка, в точности как обещала инструкция, взорвалась. К счастью, взорвалась она только изнутри, но зато с таким ужасным шумом, что мистер Уилкинс выскочил из ванны и ринулся к двери, и лишь наработанный долгими годами тренировки инстинкт заставил его по пути завернуться в полотенце.

Скрэп услышала взрыв как раз в тот момент, когда выходила из своей комнаты.

«Боже правый! – подумала она, вспомнив инструкцию. – Там же мистер Уилкинс!»

Она помчалась к лестнице, призывая слуг, а из ванной, обмотанный полотенцем, вылетел мистер Уилкинс, и они столкнулись.

– Чертова ванна! – вопил мистер Уилкинс, скрытый полотенцем не полностью, так как сверху торчали плечи, а снизу – ноги, и тут увидел леди Каролину Дестер, ради встречи с которой проглотил весь свой гнев на жену и приехал в Италию.

Лотти в письме поведала ему, кто еще, помимо них с миссис Арбатнот, проживает в Сан-Сальваторе, и мистер Уилкинс сразу увидел возможность, которая в ином случае могла бы ему никогда не предоставиться. Лотти просто написала: «Здесь еще две женщины, миссис Фишер и леди Каролина Дестер», но этого было достаточно. Он знал все о семействе Дройтвичей, об их богатстве, их связях, их месте в истории, о власти, которой они могли бы пользоваться, если б на то была их воля, и о том, как они могут осчастливить еще одного адвоката, добавив его к ряду уже нанятых ими. Связи Дройтвичей имели множество ответвлений. Он также слышал – а в его профессии, считал он, было важно слушать и запоминать услышанное – о необыкновенной красоте их единственной дочери. И даже если самим Дройтвичам его услуги не понадобятся, вполне возможно, что они понадобятся их дочери. Красота может завести ее обладательницу в самые странные ситуации, и ни один совет не окажется лишним. И даже если никому из них, ни родителям, ни дочери, ни любому из их блестящих сыновей не понадобятся его профессиональные навыки, это все равно крайне ценное знакомство. Оно открывает перспективы. Оно пахнет возможностями. Он еще годы и годы может торчать в своем Хампстеде и так и не обрести другого такого шанса.

Получив письмо жены, он тут же выслал телеграмму и упаковал чемодан. Это бизнес. А он был не из тех, кто медлит, когда речь идет о бизнесе; также он был и не из тех, кто испортит шанс своим дурным настроением. Поэтому он встретил жену с невероятной любезностью, рассудив, что гораздо мудрее быть в таких обстоятельствах любезным. К тому же он действительно чувствовал к ней расположение. Прежде всего Лотти действительно ему помогла. Выбравшись из пролетки Беппо, он ласково ее поцеловал и выразил обеспокоенность тем, что ей пришлось так рано встать; он не жаловался на крутой подъем и на то, что пришлось идти пешком; он любезно рассказал ей о своем путешествии, а когда она просила его полюбоваться видами, послушно любовался. Он уже составил четкий план того, чем займется в первый день: сначала побреется, примет ванну, оденется в чистое, немного вздремнет, а затем выйдет к ланчу, где его представят леди Каролине.