Элизабет Арним - Колдовской апрель

Но, к сожалению, сидящая с закрытыми глазами Скрэп абсолютно у всех вызывала желание потрепать ее по плечу. Даже у кухарки. И теперь нежная рука – о, как хорошо она знала нежные руки и как их опасалась! – легла ей на лоб.

– Боюсь, вы нездоровы, – произнес голос, который не принадлежал миссис Фишер, а следовательно, был голосом одной из оригиналок.

– У меня болит голова, – пробормотала Скрэп. Наверное, только так и стоило говорить, только так и можно добиться покоя.

– Какая жалость, – сказала миссис Арбатнот, ибо нежная рука принадлежала ей.

«А я, – произнесла про себя Скрэп, – полагала, что, приехав сюда, избавлюсь от мамочек».

– Не выпить ли вам немного чаю? – нежно осведомилась миссис Арбатнот.

Чай? Сама мысль вызвала у Скрэп отвращение: пить чай в эту жару, в середине дня…

– Нет, – буркнула она.

– Полагаю, – произнес второй голос, – что лучше всего для нее было бы, если б ее оставили в покое.

Как чутко, подумала Скрэп и слегка приоткрыла один глаз, чтобы посмотреть, кто это сказал.

Это была оригиналка с веснушками. А та, которая темненькая, оказалась с рукой. Конопатая тут же выросла в ее представлении.

– Но я и подумать не могу, что вы тут сидите с головной болью, и никто ничего с этим не делает, – сказала миссис Арбатнот. – Может, чашечку крепкого черного кофе?

Скрэп молчала. Неподвижная и безгласная, она ждала, когда миссис Арбатнот уберет с ее лба руку. Не может же она стоять весь день, уйдет когда-нибудь и заберет руку с собой.

– Думаю, – сказала веснушчатая, – что ей не хочется ничего, кроме тишины и покоя.

Похоже, конопатая потянула вторую за рукав, потому что давление на лоб Скрэп ослабло, и после минутного молчания, в течение которого они, несомненно, ее разглядывали – ее вечно все разглядывали – камешки снова зашуршали под ногами, все тише и тише, а потом все смолкло.

– У леди Каролины головные боли, – сказала миссис Арбатнот, снова входя в столовую и усаживаясь на свое место подле миссис Фишер. – Не смогла убедить ее выпить даже чаю или кофе. Вы знаете, как будет аспирин по-итальянски?

– Самое верное средство против головной боли, – твердо сказала миссис Фишер, – это касторка.

– Но у нее нет никакой головной боли, – сообщила миссис Уилкинс.

– Карлайл, – заявила миссис Фишер, покончив с омлетом и используя передышку перед следующим блюдом, чтобы поговорить, – одно время страдал ужасными головными болями и постоянно принимал касторовое масло. Я бы сказала, что он пил его слишком много, я помню, как интересно он называл его – «масло моих печалей». Батюшка говорил, что оно окрашивало весь его подход к жизни, всю его философию. Но это потому, что он пил его слишком много. Леди Каролине нужна одна доза, всего одна. Неправильно налегать на касторовое масло.

– А вы знаете, как это будет по-итальянски? – спросила миссис Арбатнот.

– Боюсь, что нет. Наверное, она сама знает. Можете спросить у нее.

– Но у нее нет головной боли, – повторила, сражаясь со спагетти, миссис Уилкинс. – Она просто хочет, чтобы ее оставили одну.

Обе дамы воззрились на нее. Миссис Фишер по ассоциации с действиями миссис Уилкинс пришло на ум слово «лопата».

– Так почему она сама нам об этом не сказала? – спросила миссис Арбатнот.

– Потому что все еще старается быть вежливой. Но скоро перестанет стараться, когда привыкнет к этому месту, срастется с ним. Без усилий. Естественно.

– Видите ли, у Лотти… – миссис Арбатнот с улыбкой обратилась к миссис Фишер, которая с каменным терпением ожидала следующего блюда, задерживающегося, поскольку миссис Уилкинс тщетно пыталась съесть спагетти, которые по мере остывания становились все менее съедобными, – видите ли, у Лотти есть теория насчет этого места…

Но миссис Фишер не желала слышать ни о каких теориях миссис Уилкинс.

– Представить не могу, – вмешалась она, сурово глядя на миссис Уилкинс, – с чего вы предположили, что леди Каролина не говорит правды.

– Я не предполагаю, я знаю.

– Это как же так знаете? – ледяным тоном осведомилась миссис Фишер, пока миссис Уилкинс подкладывала себе спагетти, безо всякой необходимости предложенные ей назойливой Франческой.

– Когда мы были там, я просто заглянула в нее.

Что ж, миссис Фишер не собиралась ничего на это отвечать, не хватало еще отвечать на такой идиотизм. Вместо этого она резко ударила в стоявший подле нее на столе маленький гонг, хотя Франческа стояла рядом, у буфета, и громко, давая понять, что не намерена еще дольше ждать следующего блюда, заявила: