Вивьен Огилви - Невидимки за работой

— Значит, теперь их передачи не оплачиваются фирмами, рекламирующими свои товары?

— Почему? Конечно, оплачиваются. Вам объявляют: Настоящая программа передаётся благодаря любезности такой-то фирмы, изготовляющей такие-то пилюли, или концентраты, или еще что-нибудь. Иные программы начинаются и кончаются песенками, рекламирующими товар этой фирмы.

— Но вчера я не слышал ничего подобного.

— Да, эта передача шла без рекламы. Секрет вот в чем: она была оплачена Объединением землевладельцев, которые предпочли, чтобы их имена не были названы. И очень многие передачи оплачиваются организациями, которые пускают свою пропаганду в эфир анонимно, под видом «документальных материалов», так называемых «объективных бесед» и якобы свободного обмена мнениями.

В разговор вмешался Кэдби, сидевший напротив.

— Партийная политическая пропаганда, конечно, исключена, потому что назначение этой радиокомпании — только рекламировать различные частные предприятия.

— Скажите, а тем, кто выступал вчера на собрании тоже заплачено? — спросил Халлес.

— Ну, конечно! То есть, собственно, двум — Гарстенгу и Скроггинсу. Эти получат за свои речи немалый куш, будьте уверены! Тэнкрей — другое дело, он ведь на службе у НБР.

— А этот Дедушка Скроггинс — действительно фермер?

— В известном смысле — да, — ответил Тревельян, — То есть он владелец нескольких ферм. Когда-то он был никому не известный мелкий фермер. Но в один прекрасный день к нему случайно забрели какие-то парни с звукозаписывающим аппаратом — они собирали материал для радио. Ну они его порасспросили, и он оказался истинной находкой для радиовещательной компании. Язык у него хорошо подвешен, голос тоже подходящий и он приобрел громкую известность. Большинство из тех, кого вербуют, оказываются негодными: косноязычны, или бесцветны — индивидуальности нет, — или чересчур явные хвастуны. А Мельмот Фипс — таково настоящее имя Скроггинса, — хотя он такой же самонадеянный пустозвон, как и другие, на радиослушателей сумел произвести впечатление этакого добродушного шутника, умного, здравомыслящего человека из народа. Так что он в один вечер стал радиозвездой.

— Да, он сильно насолил Гарстенгу, — со смехом ввернул Кэдби. — Тот раньше, в качества барда английской деревни, выступал почти в каждой передаче на сельские темы. У Гарстенга большие связи, его всячески протаскивали, но он так и не стал любимцем публики. У него же нет своего лица — это чувствуется и в его выступлениях, и во всем. И потом — этот ужасный акцент! Он нанял себе фонетиста, чтобы тот учил его говорить так, как говорят в западных графствах. Но ничего из этого не вышло. Нет у него подражательных способностей, и он так и не избавился от своего манчестерского выговора. На радио он держался все-таки долго благодаря связям — до тех пор, пока на сцене не появился Фипс. С ним Гарстенг конкурировать не мог, и теперь эфир — это территория Фипса. Он имел нахальство присвоить себе псевдоним «Дедушка Скроггинс». Публике это имя нравится. Фипс теперь пролезает уже и во всякие другие радиопрограммы — он страшно популярен. Эту популярность он не преминул использовать и теперь подвизается в качестве журналиста. Сейчас он — корреспондент газеты «Дэйли Бэкон» и, кроме того, ведет постоянный отдел в какой-то воскресной газете.

— А когда же этот фермер обрабатывает свою землю? — спросил Халлес.

— О, не беспокойтесь: у него не одна, а десяток ферм, и на каждой хозяйничает управляющий. Сам же он наведывается туда в свободное время — проверить, все ли в порядке, — но живет в своей лондонской квартире. Ему, конечно, приходится постоянно разъезжать — ведь он участвует в радиопередачах с мест, и лекции читает, и на митингах выступает, и какие-то там диспуты организует, опросы и черт знает, что еще. Где же такому великому деятелю и жить, как не в Лондоне!

Зазвенел электрический звонок.

— Ага, пора на работу! — сказал Кэдби.

Они пошли в свою рабочую комнату, и скоро Халлес с головой ушел в разборку груды бракованных рукописей. Наконец он выбрал одну подходящую и принялся за дело: статью надо было переделать, подогнать стиль Спритлторпа. Он писал, переписывал — и, когда ему показалось, что подделка уже достаточно хороша, отнес ее на рассмотрение Уэлтону.

Редактор, приветливо улыбаясь, сказал:

— Ладно, сейчас посмотрю. Присаживайтесь.

Он быстро пробежал глазами страницы и, кончив, посмотрел на Халлеса.