Вивьен Огилви - Невидимки за работой

— Эти двое скупили чуть ли не все дома в деревне.

Третьей выступила у микрофона пожилая женщина, худая и невзрачная в широкой складчатой юбке, напоминавшей одеяния на картинах Берн-Джонса. Она приложила губы к микрофону и стала визгливо кричать в него. Радиотехник оттащил ее и внушительно шепнул: «не кричите, говорите нормальным голосом».

Она начала снова.

— Говорит Элис Лэтт-Хоул. Я коренная жительница Плэдберри, здесь я родилась и прожила всю жизнь. Мой дорогой отец был священником здешнего прихода, и все, кто имел счастье знать его, чтят его память до сих пор. Помню его слова, что «Плэдберри именно такая деревня, какой господь повелел быть деревне». Он говаривал, что домики теснятся вокруг старой церкви, как выводок цыплят под крыльями наседки. И всегда при этом добавлял: «А старая, мудрая курица все знает… еще как знает!» Я живу в своем маленьком коттедже, ухаживаю за своим садом, как когда-то мой знаменитый предок, настоятель Хоул. У меня и пчельник есть. Мы здесь близки к самому сердцу природы. Мы идем по тому праведному пути, что начертан для нас всевышним. Мы лучше всех знаем, как верны слова поэта:

При таком блаженном существовании к чему нам пустые затеи суетных хлопотунов? Жить в стороне от сумятицы нынешней жизни с ее материализмом, вдали от шумного света — ведь это не лишение, а великое счастье! И мы будем изо всех сил бороться за это счастье.

Она упорхнула на свое место. Глаза ее сияли, словно перед ней носились дивные видения.

В первом ряду произошло какое-то движение, и к микрофону направился Уэлтон. Тут на лицах Гарстенга, Клигнанкорта и Тредголда выразилась тревога, а на лице Дедушки Скроггинса — искреннее удовольствие.

— Вот прекрасный тип старого фермера, — сказал он лорду Клигнанкорту. Тот лишь неопределенно усмехнулся. Уэлтон схватился за подставку микрофона и потащил его к себе. Техник подскочил к нему: — Передвигать нельзя! Говорите с того месте, где стоите!

— Это что за новая штука такая, а? — благодушно пробасил Уэлтон, нагибаясь и заглядывая в микрофон.

— Говорят же вам — стойте подальше! — сказал радиотехник, оттаскивая его назад.

— Я видел уже где-то такую клетку… Только хоть убейте не помню где… Ага, вспомнил! В Мемтоне! Их там прибивают к стене в отхожих местах и насыпают туда чего-то для ди… ди-за… фекции.

Тэнкрей поспешил вмешаться.

— Позвольте, сэр… Как ваша фамилия?

— Фамилия? А разве вы не знаете? Инеха Толпэдла тут каждый знает. Землекоп я. Ага! Канавы рою вот уже пятьдесят лет. Как же было не рыть канавы, когда и папаша у меня этим занимался, а мамаша всегда в канаве валялась. Ха! Ха! Ха!

Опять Тэнкрей с самым невозмутимым видом остановил его.

— Ну-с, мистер Толпэдл, что вы думаете о проектах графства?

— Про-е-кты? Новомодная чепуха и больше ничего! Нет, мне это не по нутру… Ликтричество, вода из труб… Мы в Плэдберри воду берем из колодцев, кому сколько надо… если колодец не высох. Ну, да не все сразу высыхают. У кого в колодце воды нет, тот сбегает с ведром к соседу — и все в порядке, тихо и мирно. Но вы погодите, я вам хочу сказать кое-что. Про это еще никто не поминал. Фермер Креддок говорит, что, мол, джентльмены попали в точку и больше ничего про это не скажешь. Неправда! Вот мне одна мысль пришла на ум — про это никто из них не подумал! Если в Плэдберри пустят воду по трубам, так, пожалуй, еще и эту… как ее… канализацию вздумают провести, помяните мое слово! Они захотят, чтобы у вас в домах были все эти новомодные выдумки — клозеты и все такое. А где они их поместят — бес их знает! От кухни, что ли кусок отгородят? А мне нет нужно никаких клозетов! Всю жизнь и в дождь, и в вёдро бегал за нуждой в конец сада, а теперь изволь рассиживаться в доме — это в мои-то годы! Притом яма в саду — ее еще покойный отец вырыл — еще вовсе не полна. Ее на мой век хватит. Так вот я вас спрашиваю: на что нам эта ихняя ка-на-лизация? В деревне выгребных ям сколько хочешь!

Гарстенг был уже в сильном беспокойстве и знаками умолял Тэнкрея остановить этот поток красноречия.

— Ну хорошо, мистер Толпэд, благодарю вас. Ваша точка зрения ясна, а теперь надо дать и другим высказаться.

— Что ж, ладно! — согласился Уэлтон. — Я своё сказал. Мы очень привыкли к нашим нужникам и не хотим…

— Да, да, благодарю вас. Пора нам, я думаю, выслушать и представителей молодого поколения.