У нового шефа не было мотоцикла. По вечерам он никуда не ходил, и возле дома Супруновых круглые сутки стоял часовой. Теперь Гаврюха и Сенька уж и не знали, удастся ли что-нибудь придумать и для этого. А он очень скоро заслужил того, чтобы с ним тоже расправились. Но теперь вокруг все больше стали действовать партизаны. И Гаврюха с Сенькой надеялись, что рано или поздно найдется рука, которая дотянется и до этого палача.
Гриша приехал к тете Нине поздним вечером. Тетя встретила его слезами и причитаниями: ее единственного сынишку, Тимку, застрелил фашист за то, что не дал разорвать портрет Ленина. А муж, добровольцем ушедший на фронт, погиб в самом начале войны. Полицаи избили ее до беспамятства, выбили стекла в обоих окнах, угнали корову и поросенка и выгребли все, чем можно было жить. С помощью соседей тетя Нина кое-как оклемалась и сообщила о своей беде сестре Елене, Гришиной матери, жившей в лесном селе, километрах в десяти. Гришина мать пришла, помогла сестре по хозяйству. А теперь вот послала воз дров, под которыми были мешочки и торбочки с мукой, крупой и всем, что сумела припрятать от грабителей.
Въехав в опустевший двор тетки, Гриша по-хозяйски распряг коня, потрогал холку — не сильно ли взмок, снял хомут и отвел в сарай.
А тетя Инна все стояла, заложив руки под передник, смотрела на хозяйничающего племянника и плакала, тихо плакала, словно восковая свеча таяла.
Гриша и до войны не раз приезжал короткой лесной дорогой, привозил какого-нибудь гостинца. Но тогда тетя Нина с интересом бросалась к возу, а шустрый Тимка тут же безошибочно нашаривал торбочку с его любимым лакомством — хрустящим домашним печеньем хворостом. В обратный путь воз, как правило, нагружался еще больше. Тимкин отец, известный на всю округу бондарь, обязательно передавал и свой гостинец — новую кадочку. И каждый раз приговаривал: «Такой у Елены еще нету». Если бочка случалась довольно вместительная, Гриша клал ее боком, влезал, скорчившись в три погибели и оттуда басисто понукал коня. Тетя Нина, как правило, провожала его до половины пути и все говорила, говорила.
А теперь вот стоит, заложив руки под передник, молча смотрит на племянника, сгружающего дрова, а слезы текут и текут. Стоит она безучастно, отрешенно, потому что ничего ей уже на свете не надо.
Мать и послала Гришу, чтобы отвлекал осиротевшую тетку от ее горьких дум. Как только выяснилось, что немцы из Волчищ выехали, она и снарядила его: «Отвези ей кое-что. День-другой поживи, пока нету в селе тех душегубцев. Помоги ей по хозяйству. Да побольше с ней говори, рассказывай что-нибудь или книжку почитай. Может, она оттает душой. А то как бы руки на себя не наложила».
Помня эти наставления матери, Гриша все время, пока складывал под навесом сухие березовые дрова, рассказывал тетке что-нибудь такое, что отвлекало бы ее от мыслей, которые гнули ее к земле.
И тетя Нина как-то незаметно для самой себя успокоилась, начала помогать племяннику и даже стала хвалить дрова: «Какие же сухие да звонкие поленца!»
Но когда дрова сгрузили и Гриша перетащил в дом полмешка муки, торбу крупы, а потом из-под сена достал узелок с солью, тетя опять заплакала. «Это ж она из последнего!» — сказала о Гришиной матери, приславшей такой дорогой гостинец.
В войну на оккупированной территории в магазины не привозили никаких продуктов. Все прилавки были забиты немецким порошком для чистки посуды. Бабы попробовали им стирать белье — не годится. Ну, со стиркой дело скоро наладилось, вспомнили дедовское средство — щелок. Без сахара тоже стали обходиться. А вот соль ничем не заменишь. И все же ее кое-как доставали. Городские жители выменивали соль у немецких солдат на всякие драгоценности. Золотые сережки, перстни, даже обручальные кольца — все шло на соль. А уж потом за этот дефицит горожане выменивали у крестьян продукты. Соль стала вместо денег. Все теперь расценивалось на килограмм соли.
Вот почему, взяв засаленный холщовый узелок с солью, тетя Нина зажала его в обеих руках, поднесла к самому лицу и опять заплакала.
— Ох, Оляна, это ж она пуда два муки отдала за эту соль! Зачем же мне так много…
— Не за муку, за мамины сережки да перстень, — пояснил Гриша. — Да вы не переживайте, тетя Нина, пока есть, будем делиться последним.
Это он, конечно, сказал словами матери, но и сам был настроен делиться каждой крошкой.
До полуночи Гриша рассказывал обо всем, что считал интересным для тети. Та слушала, а сама все выглядывала в окно, будто бы кого-то еще ждала.
Читать дальше