Валентин Курицын - В зареве пожара

Достаточно было пробыть здесь пять минут, чтобы увидеть главные недостатки этого жилья: сырость, холод и угар. Но Ремнев мало обращал на это внимания. После якутских юрт, с которыми он познакомился в годы ссылки, настоящая квартира казалась ему вполне удобной. Прежде всего, она была дешева по цене и, кроме того, имела в глазах Ремнева то ещё преимущество, что отделялась от хозяйского помещения сенями.

…Когда лампа была зажжена, Ремнев сразу заметил на столе небольшой конверт.

Адрес был написан знакомым женским почерком.

— Жена! Ничего не понимаю… Каким образом она появилась здесь? Вот неожиданность!

С радостным замиранием сердца он вскрыл конверт и прочёл следующее:

«Так я и знала, что не застану тебя дома. Мы, я и Ник, приехали сегодня утром. Временно остановились в Славянских номерах. Непременно приди завтра, часам к одиннадцати. Нужно поговорить. Олли».

Ремнев читал и не верил своим глазам. Приезд жены являлся для него полной неожиданностью. За последний год он не получал от неё ни одного письма. Даже не знал определённо, где она живёт. Правда, до него доходили слухи, что Ольга Михайловна находится заграницей, где-то в Швейцарии, но где именно — никто этого не знал.

Перечитав письмо раза три, Ремнев бережно сложил его и спрятал в стол.

Если бы кто-нибудь из товарищей посмотрел на него в эту минуту, то, наверное, удивился бы происшедшей в нём резкой перемене. Сдержанный и молчаливый, почти всегда замкнутый в себя, Ремнев совершено преобразился, прочитав письмо.

Вся его фигура выражала живейшую радость и волнение. Он забыл про усталость и голод. Быстро ходил взад и вперёд по комнате, не снимая пальто и фуражки.

Сам того не замечая, думал вслух.

— Кто бы мог предполагать, что она приедет сюда… Да мне и во сне не снилось! Но удивительно, каким образом она узнала, что я живу именно здесь, в этом городе? Странно! Впрочем, всё это очень хорошо… И Ника привезла. Сынишка, наверно, вырос. Ведь больше трёх лет не виделись… Что ж я, однако, размечтался? Нужно подогреть самовар… То-то радости будет у Ника… Не узнает меня, пожалуй, сразу… Жизнь-то порядочно потрепала меня… Ну-с, Алексей Петрович, теперь за дело: будем разжигать самовар!

Он зажёг лучину и поставил самовар под трубу. Закурил папиросу и прилёг на кровать. Он не думал теперь ни о сегодняшнем эпизоде в пивной, ни о хлопотах завтрашнего дня.

Мысли невольно возвращались к прошлому. Он любил свою жену, той глубокой, самоотверженной и чистой любовью, на которую способны только сильные и честные натуры. Ни продолжительная разлука, ни горячая партийная работа — ничто не вытравило из его души этого чувства.

Самовар бурливо кипел под трубой, точно негодуя на невнимание хозяина, а Ремнев продолжал лежать, охваченный нахлынувшими воспоминаниями…

Десять лет тому назад судьба забросила Ремнева в глухой уезд одной из приволжских губерний. Выслан он был в этот уезд после студенческих беспорядков под надзор полиции.

Ему удалось устроиться в земстве, при статистическом бюро. Лето он провёл в разъездах по уезду.

…В двух верстах от деревушки, в которой Ремнев основал свою временную квартиру, находилась большая полуразорённая усадьба, принадлежавшая помещичьей семье Сокольских.

Старик Сокольский, кавалерийский полковник, игрок и пьяница, выйдя в отставку, пробыл два трёхлетия уездным предводителем дворянства.

Жил широко, не по средствам, благодаря чему окончательно расстроил свои денежные дела. Имение было заложено под вторую закладную, а доходов едва хватило на уплату процентов.

Старое дворянское гнездо пришло в полный упадок. Лес был повырублен и продан, постройки обветшали и требовали ремонта. Прекрасный фруктовый сад сдавался в аренду городским кулакам.

К тому времени, когда Ремнев познакомился с этой семьей, сам Сокольский был разбит параличом, что не мешало ему, однако, глушить водку при всяком удобном случае. Два его старших сына учились в Петербурге.

В усадьбе с отцом жила только дочь Ольга Михайловна. Злые досужие языки называли эту барышню гордячкой и психопаткой.

Дело в том, что Ольга Михайловна восемнадцатилетней девушкой увлеклась одним провинциальным актёром и бежала из родительского дома. После двухлетних скитаний по захолустным городишкам с бродячими труппами, изведав всю горечь актёрского житья-бытья, она решила вернуться домой, тем более что избранник её сердца к этому времени успел куда-то скрыться.