Вячеслав Курицын: Убийство на Кукуц-Мукуц-стрит

– Что может быть лучше трубки доброго табака и чашки крепкого кофе после трудного дела? – вдруг произнес Холмс.

Я, признаться, был несколько удивлен. По крайней мере полтора часа, предшествовавших этому высказыванию, мой друг дремал в кресле и по крайней мере полторы недели он практически не выходил из нашего гнездышка на Бейкер-стрит, коротая дни и ночи за хлопотными для окружающих химическими опытами, от которых по всему дому шел странный сладковатый запах.

– Но, Холмс, – неуверенно сказал я. – Я был уверен, что после дела фисташковой девушки, которое благополучно разрешилось в позапрошлый четверг, вы исключительно воняли своими пробирками да еше истребляли в огромных количествах, словно на спор, сигары « Дойельс » .

– События, протекающие у нас в сознании, могут достигать такой интенсивности, что эмпирический опыт потом уже ничему не способен научить человека, – ответил Холмс цитатой из Лидии Гинзбург и, заметив мое вытянувшееся лицо, рассмеялся. – Видите в чем дело, дорогой Уотсон. Сыщик никогда не должен терять форму. Вот уже вторую неделю мой мозг занят передронуклеиновыми кислотами, и, чтобы он не отвык от практической работы, я в такие моменты обычно сам придумываю какую-никакую загадку, сочиняю таинственный случай, намечаю две-три улики, а потом решаю, какое всему этому может быть объяснение. Строго говоря, Уотсон, вы сами грешите подобным: когда лондонский преступный мир долго не поставляет нам материала, ваши читатели начинают скучать, а бумажник томиться по свежему гонорару, вы сочиняете истории, которых в действительности не было, и приписываете мне подвиги, которых я не совершал. Надо признать, что иногда это получается у вас недурно: я до сих пор удивлен той изобретательностью, с которой вы сочинили историю о кошмарной баскервильской собаке. Почему бы и мне не заниматься тем же самым? Правда, не ради денег и славы, а ради удовольствия и тренировки. Только что я провел в уме весьма любопытное расследование.

– Знаете что. дорогой Холмс, – воодушевился я. – Почему бы вам не рассказать мне о нем? Я опишу этот случай как действительный, если он, конечно, того стоит, а денежки мы поделим пополам.

– Шестьдесят процентов, Уотсон, шестьдесят процентов мне. Я, знаете ли, на мели, а кроме того: очень уж изящная может получиться новелла.

– Согласен! – воскликнул я, сгорая от нетерпения.

– Что же, слушайте, – Холмс закурил и начал рассказ…

…(далее пересказывается сюжет одного из рассказов А. Конан-Дойла, например, « Пестрой ленты » или « Цветка нарцисса » )…

… – Ну как, милый Уотсон? Сможем ли мы быстро продать эту безделушку в « Стрэнд-Мэгэзин » ?

– С руками оторвут, за уши не оттащишь, – облизнулся я, – Думаю, что Сидней Пейджет не задержит с иллюстрациями, и в ближайшем номере журнала читатель найдет этот замечательный рассказ. Я назову его… Я назову его « Цветок нарцисса » … » Согласитесь, Холмс, славно придумано. Хорошее название – половина дела. Под таким названием можно опубликовать любую ерунду… Эх, зря, конечно, я согласился на ваш грабительский процент, но слово джентльмена – закон… Готовьте кошелек, Холмс, а я поспешу к столу и перу.

– Не торопитесь, Уотсон, – Холмс, человек большого физического здоровья, подошел к камину, выломал громадную чугунную решетку и без видимых признаков напряжения завязал ее в узел. – Не торопитесь, Уотсон… Спешка нужна только при ловле кэбов и блох. Форма этого узла, а также некоторое характерное жжение в груди говорят мне, что скоро мы столкнемся с новым делом. Сыщики, вы знаете, чуют нутром. Посмотрите, Уотсон, раздел происшествий в газетах, нет ли там чего интересного?

– Две проститутки утопились в канале на глазах митинга общества защиты растений… Сэр Исаак Нэдлин убил в состоянии психического припадка в своем доме на Кукуц-Мукуц-стрит собственную сестру, а придя в себя, вызвал полицию и сдался в руки инспектору Лестрейду… Пожар на яхте… Драка на ипподроме… Простите, наоборот, драка на яхте, а на ипподроме – пожар…

– Исаак Нэдлин, – задумчиво произнес Холмс. – Я видел его два или три раза в клубе филателистов. Маленький, неуклюжий господин. О нем говорили, как о человеке со странностями, коллекции у него якобы были очень беспорядочные, но малым он был, насколько я знаю, весьма милым и безобидным. Знаете что, Уотсон. Посмотрите во всех газетах, что еще пишут об этом деле, а я пока пойду поссу…