Дмитрий Гусаров - Трагедия на Витимском тракте

Да, конечно, Фомин и сам понимает, что он далеко не «дока» в юриспруденции. И вся–то его подготовка — это краткосрочная школа прапорщиков, два года фронта в Салониках, вынужденная запись в колчаковскую армию, чтоб вернуться на родину, переход к красным, вступление в партию, снова фронт и год работы в судебных органах Забайкалья.

Однако его юридических познаний вполне достаточно, чтобы понимать различие между словами «исполнители» и «виновники». Нет сомнения, отлично сознает это различие и министр юстиции ДВР Василий Львович Погодин — профессиональный юрист, бывший генерал–майор, который честно перешел на сторону революции, вступил в большевистскую партию и недавно заменил на посту министра эсера Труппа.

То, что Погодин, желая конкретизировать задачу Фомина, употребил именно слово «исполнители», ясно показывало, что и сам министр отнюдь не отвергает возможности существования и «виновников» преступления.

«Исполнители» и «виновники»… Да, конечно, «исполнителями» могли быть и типичные уголовники, которых так много развелось в шумной, разношерстной Чите. А «виновники»? Кто они? Скрытые белогвардейцы или неуемные эсеры, всегда исповедывавшие террор как средство политической борьбы?

Сдержанный, дисциплинированный Фомин ни слова не возразил министру, хотя и не понимал, зачем понадобилось столь узко толковать задачи следствия.

Теперь он мучительно раздумывал, правильно ли поступил вчера? Не следовало ли ему сразу высказать все свои сомнения и подозрения, заявить о несогласии с ограничениями, которые, кстати, не предусмотрены никакими процессуальными законами? Правда, Фомин знал, что параллельно с ним широкое расследование «витимского дела» ведет Главное Управление госполитохраны. Уж они–то по долгу службы должны тщательно выверить все возможные политические мотивы преступления.

Однако душа Фомина была неспокойна не только оттого, что расследование двигалось пока мало успешно, но и потому, что вести дело ему приходилось совсем не так, как хотелось бы. После всего — слышанного, виденного, пережитого на похоронах, он особенно остро ощущал недовольство своей ролью. Теперь его задача — тщательно, объективно и быстро закончить свое расследование, в котором, возможно, выявится какой–либо материал, полезный следователям госполитохраны.

Директор Главного Управления госполитохраны Лев Николаевич Бельский принял на себя лично руководство расследованием «витимского дела».

13 мая милицейский разъезд наткнулся в лесу, в нескольких километрах от места преступления на выпряженную повозку, а затем обнаружил спрятанные вблизи нее охотничьи ружья, принадлежавшие убитым. Грабительский почерк преступления продолжал сказываться, и, не мудрствуя лукаво, Бельский предпринял энергичные розыски среди уголовного мира Читы.

Вечером 14 мая поступили сообщения, что «витимское дело» совершено известным уголовником Костей Ленковым. Бельский охотно допускал такую возможность, но сообщения основывались лишь на «базарных разговорах», и этим настораживали. Создавалось впечатление, что кто–то сознательно распространяет по Чите этот слух.

Назавтра Бельский посетил военный госпиталь и еще раз подробно расспросил обо всем Станислава Козера. Потом он встретился со следователем Фоминым, внимательно перечитал протоколы. Никаких новых данных, которые опровергали бы версию об уголовном характере преступления, обнаружить не удалось. Не снятые убийцами с руки Анохина дамские часики оставались единственной противоречащей уликой, но, как он понял из разговора, Фомин все еще на что–то рассчитывал в своем предположении, что дело это политическое.