Николай Фробениус - Застенчивый порнограф

— Иди сюда, мой маленький поросеночек!

Она хрипло захохотала, словно грубая баба.

Казалось, ее голос доносился откуда-то из старого колодца. Я гордо прошел между рядами, поглаживая на ходу спинки кресел, и подошел к ней. Продолжая стоять на четвереньках, она хохотнула и показала мне одну грудь, из которой текло желтое молоко.

— Иди к маме, поросеночек!

Я нагнулся над ней. От нее пахло маслом. Я проворно схватил ее мокрую грудь и стал мять, чмокая губами, нагнулся, чтобы поцеловать сосок, и стал целовать, целовать его, гладил грудь, сосал желтое молоко и рыгал. Мне хотелось пить еще и еще. Я смеялся про себя.

— Ну вот, я задала своей сиське хорошую трепку, — довольно хмыкнула она.

И тут я заметил на ее груди красные полосы от моих пальцев и просиял от удовольствия. Я снова нагнулся и посмотрел маме в лицо.

— Ни у одной женщины в мире нет такого потрясного фейса, как у моей мамы! — громко крикнул я.

Ее рот открывался и закрывался, словно она что-то хотела сказать. Но вместо этого только рыгала. С минуту я стоял, представляя себя новорожденным. Молоко. Грудь. Пальцы, гладящие с любовью мою маленькую голову. Внезапно, услышав сзади какие-то звуки, я обернулся и посмотрел вниз, на зрителей. Зал был полон нарядных людей. Улыбающихся лиц. Они поднялись со своих мест. Они хлопали, весь зал хлопал. Звуки аплодисментов нахлынули на меня, и я заплакал.

Проснувшись, я почувствовал легкую тошноту. Я написал это письмо, и это мне немного помогло. Однако не знаю, пошлю ли тебе его, может быть, не следует писать все что думаешь.

Не знаю, почему мне это приснилось. Не думаю, что это в самом деле была моя мама.

Какая-то женщина во сне загримировалась под Веронику и пыталась обмануть меня.

Сделаю небольшую паузу. Напишу еще что-нибудь позднее.

Снова принялся писать. За окном светло. Холмы стали светло-серыми. Ветер утих, моросит дождик. У меня все еще кружится голова от этого сна. В животе урчит, я все время думаю о еде. Представляю себе пирожные с кремом, булочки с изюмом и горький миндаль. Я несколько раз вставал с постели, подходил к двери и выглядывал в коридор. Выйти я не посмел. Мне кажется, эта лестница сломает мне ноги. Хочется что-нибудь рассказать тебе, Сара, но не знаю что.

Просто жду.

Ну, я пошел.

Я вернулся. Времени у меня мало, Сара, потому расскажу коротко.

Я подошел к двери и толкнул ее. Мне так хотелось есть, что страх пропал. Дверь распахнулась, я вышел в коридор, спустился по лестнице, прошел по коридору первого этажа и увидел кухню.

В холодильнике стоял кувшин с йогуртом. Сел за длинный деревянный стол и стал есть. Я ужасно проголодался. Мне казалось, в жизни не ел ничего вкуснее этого нежного йогурта с привкусом ванили. Густая жидкость обволакивала язык, я закрыл глаза, наслаждаясь замечательным вкусом. Из-за этого йогурта я не расслышал ее шагов. Открыв глаза, я увидел светловолосую девушку. Вздрогнул и уронил стакан на пол. Девчонка засмеялась. Я посмотрел на разлившийся йогурт. Он слегка дрожал на полу. У меня вдруг начали сильно подергиваться веки.

— Меня зовут Пиа, — сказала она сонным голосом.

Я кивнул и спрятал мокрые руки под столом, пытаясь не показывать виду, что растерялся.

Поморгал, чтобы заставить веки перестать дергаться.

У девушки короткие светлые волосы, круглое смазливое личико. Пухлые губы и зеленые глаза. На ней был комбинезон, надетый на голое тело. Руки у нее красивые, тоненькие.

— Привет.

Она таращила на меня глаза и молчала, смотрела на меня как-то загадочно. Я ломал голову, не зная, что сказать.

— Мне нравятся твои снимки.

Я в одно мгновение вытер йогурт с левой ладони и потер глаза обеими руками.

— Что?

Она продолжала пялиться на меня. В кухне стояла тишина. Веки у меня дергались.

— Фотографии.

Она улыбнулась, не зная чему:

— Ты не хочешь?..

— Чего?

— Сфотографировать меня?

Я был вынужден сказать что-нибудь кроме «чего?». Подумал и решился:

— Откуда ты знаешь, что я фотографирую?

Снова молчание. Пухлые губы. Пристальный взгляд. Загадочное лицо.

— Мне рассказал Виго. Мне нравятся фотографии.

Комната наполнилась крошечными точками, белыми и фиолетовыми, они мелькали у меня перед глазами, кружились вокруг девушки.

— Ты знаешь Виго? — спросил я.

— Я — его племянница.

Я поднял руки к лицу и снова потер глаза. Теперь я видел нормально.

Девчонка усмехнулась и тоже заморгала. Блеснул ряд белых зубов. Голос у нее был сонный, приятный.