Николай Фробениус - Застенчивый порнограф

— Все в порядке? — прошептала она.

— Нет, — ответил Виго.

Он знал: если она в эту минуту подойдет и положит руку ему на плечо, он сломает ей пальцы.

И он услышал ее шаги на лестнице.

На следующий день он снова фотографировал ее. На этот раз съемка ему понравилась. Фотомодель была в замешательстве. Она лежала на кровати и повторяла одни и те же слова. К тому же ему нравились ее сапожки. Он сделал копию и отправил ее агенту по электронной почте.

Две недели спустя он получил извещение от шефа полиции. Оно было написано от руки шариковой ручкой. Его доставил посыльный в десять вечера — традиционная и неприятная процедура. Виго с трудом разобрал почерк шефа. К счастью, сообщение было краткое. В нем говорилось, что с этого дня Виго Мартенс уволен из полиции. В ярости Мартенс с бранью разорвал извещение. Он надел пиджак и стал искать ключи от машины. Он хотел помчаться к шефу полиции и повторить все, что он только что прокричал. Но, не найдя ключей, он сбросил пиджак, поднялся в фотоателье и стал разбирать свои снимки. Он решил избавиться от всех фотографий, на которых запечатлел кое-что помимо сисек и животов. Возможно, все прочее сочтут криминальным реквизитом полицейского. Он ощущал, как стучит кровь у него в висках. На столе перед ним стоял целый архив.

На следующий день он не поехал в полицейское управление. Когда же он явился туда, ему сообщили, что у агента фотомоделей был обыск. Они нашли запрещенные материалы, часть которых составляли снимки, сделанные Виго. Виго не произнес ни слова.

Он вышел из здания управления со своими вещами. Воздух был свежий и по-весеннему теплый. Он во всем винил сапожки. «Если бы я не вспомнил про сапожки Тале, этого не случилось бы», — подумал он, направляясь к своей машине.

Он сидел в кабинете шефа полиции на кожаном стуле, под яркой лампой дневного света. Шеф полиции и юрист, работавший в управлении со дня его основания, сидели напротив и смотрели с плохо скрываемым злорадством то на Виго, то на его адвоката. Они говорили про обыск и вещественные доказательства. О запрещенных снимках. О процедурах и параграфах. Перед сутулым юристом лежало несколько фотографий голых людей. У одной девушки на груди была размазана кровь. Юрист рассматривал снимки, сокрушенно покачивая головой с гримасой отвращения. Они говорили об увольнении. Шеф полиции и юрист передавали снимки друг другу. Лица обоих были искажены гневом, они походили на двух странных старых птиц. Виго с трудом удерживался от смеха. Шеф полиции более худой и стройный, чем юрист, хотя юрист моложе. Эти худощавые мужчины ничего не говорили о фотографиях, они только качали головами. Они лишь рассуждали о параграфах и процедурах.

Юрист посасывал глазной зуб. Его голос слегка дрожал, как у стариков. Он говорил о правилах, принятых в обществе. О дозволенном и недозволенном, О здоровом и нездоровом. О нормальном и ненормальном. О том, что выходит за грани приличия. Под конец он стал распространяться об увольнении.

У шефа полиции вспотела верхняя губа. Он вытер капли пота тыльной стороной руки и налил воды в стакан.

Виго хотелось встать и объяснить, что он невиновен. Тихо и спокойно подняться и заявить, что это не его фотографии, он не имеет никакого отношения к снимкам, лежащим на этом столе. Он никогда не просил фотомодель размазывать по груди кровь. Никогда не снимал сцены насилия, он не садист. Это не его снимки, он не делал ничего плохого. Внезапно ему пришло в голову, что он в самом деле может это сказать, пусть им его слова покажутся нелепыми, пусть они ему не поверят, какая разница! Он откашлялся, и шеф полиции взглянул на него, но кислое выражение лица старика заставило его выбросить из головы эту мысль. Слова застряли у него в горле. Он закрыл глаза, чтобы не видеть мигающий свет трубок на потолке. Шеф полиции и юрист продолжали болтать, время от времени их прерывал адвокат Виго, человек молодой. Виго подмигнул ему. Он знал, что шеф полиции и юрист уже приняли решение. Вопрос был закрыт давным-давно, и эта беседа лишь чистая формальность. Шеф сказал несколько фраз о карьере Виго. Он вспомнил про старательность, которую тот проявил в молодые годы. Виго устал, ему хотелось сейчас уехать домой. «Мне, поди, надо было бы сделать вид, что я разъярен или ужасно огорчен», — подумал он. Шеф полиции поднялся.

— Ты знаешь наши порядки, — сказал он, — и знаешь, что будет только хуже. Никогда не ожидал этого от тебя.