Николай Фробениус - Застенчивый порнограф

— Может, ты не привык видеть сразу так много фотографий? — пробормотал Филипп.

Тобиас медленно покачал головой.

— Не правда ли, они красивы? По-моему, обнаженная кожа — самое прекрасное на свете.

Приемные родители засмеялись. Тобиас не знал, куда ему смотреть. Он смущенно опустил подбородок на грудь.

Холодная и влажная рука легла ему на затылок.

— В Сандму говорят, ты немного застенчив. Но не печалься. У нас тебя никто не будет заставлять говорить то, что не хочешь. Иногда из меня тоже слова не вытянешь.

Филипп потрепал его по голове.

Тобиасу хотелось, чтобы он снял руку с его головы, но он промолчал.

— Нынче летом мы делали ремонт и отделили часть кухни, чтобы у тебя была своя комнатушка с верандой.

Они с гордостью показали Тобиасу его комнату, украдкой поглядывая на него. Он пытался делать вид, что благодарен им, но у него не получалось. Ему не хотелось никого благодарить. Они вышли на веранду и стали смотреть на парк и дорожки. Тобиас посмотрел на Филиппа и Эву. «Они боятся меня, — подумал он, — они ничего обо мне не знают». Он был уверен, что узнает о них почти все, а они о нем не узнают ничего никогда. Даже то, откуда он приехал. Он прислушался к голосу Филиппа, который не переставал болтать. Тобиас посмотрел украдкой на шею Эвы, на ее красивые уши. Он не мог не смотреть на нее.

— Я слышал, что ты хорошо рисуешь, — сказал Филипп.

Приемный сын пожал плечами.

— Эва тоже хорошо рисует. Но сейчас она больше работает с глиной. Она керамист. Ведь ты знаешь, что это такое, не правда ли?

Он посмотрел на Эву. Ее глаза блестели.

— Хочешь посмотреть мое фотоателье?

Он произнес эту фразу скороговоркой, и Тобиас подумал: «Как быстро он выпалил эти слова. Так вот, значит, почему меня прислали сюда. Именно к ним, а не в какую-нибудь другую семью. Это не случайно. В Сандму ничего не делают случайно». Он подумал о Катрине Лю. Она, поди, сказала: «Тобиасу нужна семья, которая занимается фотографией, творческой работой ». Он неохотно пошел за Филиппом и Эвой. «Теперь мне придется делать вид, будто меня интересует фотография», — подумал он и склонил голову набок.

— У тебя есть свое фотоателье?

— Конечно, — улыбнулся Филипп. — Хочешь взглянуть на него?

— Сейчас?

— Идем, Тобиас.

В коридоре между двумя спальнями и гостиной была лестница на чердак. Тобиас поднялся вслед за Филиппом по узенькой лестнице в фотоателье. Он решил, что просто сделает вид, будто ему это интересно. «Я уже здорово научился прикидываться», — подумал он.

Но когда он вошел в ателье и увидел камеры, фотолампы и снимки, свисавшие с крюков на потолке, то невольно закрыл глаза. «Потрясно! — с восторгом подумал он. — Здорово!»

Теперь он знал, как найти Петера Фема.

«Я стану фотографом, и это поможет мне отыскать его. Так оно и будет».

Сара!

Наконец я послал тебе все письма Отправил их в двух пакетах на почте позади школы. На всякий случай я обошел вокруг здания несколько раз. Никто из знакомых меня не заметил. Жаль, что ты не сообразила написать наши имена на почтовом ящике, но ты все равно прочитаешь эти письма, хотя на нем и написано: «Херр Бивур». Может, мне надо начинать словами: «Милая херр Сара Бивур».

Почта находится в ветхом каменном здании. Я поднимаюсь по лестнице с железными перилами и попадаю в контору со старой мебелью. На полу лежит слой пыли, я думал, что пакеты и бандероли у них тоже валяются запыленные. За стеклянной перегородкой сидит женщина с сонным лицом. Когда я протягиваю руку с письмом, она поднимает глаза, но мне кажется, что она не видит моего лица. Думаю, она различает за заляпанным стеклом лишь белые пятна. Она приклеивает негнущимися пальцами марки на конверты и штемпелюет их. Кивает и смотрит сквозь стекло куда-то прямо перед собой. Выйдя на улицу, я вспоминаю, что не сказал на почте ни единого слова, и посмеиваюсь.

Все оказалось иначе, не так, как я представлял себе вначале.

А теперь я расскажу тебе о моей новой «сестре».

Когда я в первое утро пришел на кухню, за деревянным столом сидела светловолосая девушка в пижаме с узором в красную малинку. И мне показалось, что для пятнадцатилетней девушки носить такую пижаму слишком ребячливо. Я взглянул на босые ноги, скрещенные под скамейкой, на хрупкую фигурку и посмотрел на ее лицо. У нее бледное лицо с веснушками на носу, сонные глаза и светлые волосы, падающие на плечи. Она подняла голову и промямлила: «Привет». Я что-то пробормотал в ответ. Луси посмотрела на дверь, там стоял Филипп, он сказал: