Фернандо Намора - Огонь в темной ночи

— Вы еще делаете святых на фабрике? — с ехидцей спросил Сеабра, чтобы как-то уколоть его. Когда он задавал вопрос, зубы его сверкнули, будто он собирался укусить.

— Нет, я уже их не делаю.

Абилио не понял иронии. Он все еще думал о натурщице. Жулио и Мариана ушли в лес, Зе Мария со своей женой тоже. У каждого из них была подруга. А это так много значило! Любовь делала человека цельным, без изъянов. Любовь была, в конце концов, тем, чего они все искали: это чувствовалось в их беспричинной радости, в поведении; она ощущалась постоянно, даже когда они не говорили о ней, даже когда они скрывали ее от других за маской презрительности. Много раз он чувствовал любовь, не думая о какой-то определенной женщине. Он был абсолютно уверен, что та бедная девушка, которая служила натурщицей Карлосу Нобреге, была ему предопределена судьбой. И чем более несчастной, ничтожной, отчаявшейся он Себе ее представлял, тем более чувствовал привязанной ее к своей судьбе и тем более возвышенным казался ему тот шаг, который он собирался предпринять.

Знойкий и переменчивый ветер гнал вдаль облака, беспокойство чувствовалось даже в удушающей атмосфере. Но под деревьями — соснами и акациями — воздух был прозрачным, и в нем ощущалось благоухание весны. Весна повсюду вступала в свои права.

Мариана вышла на полянку, покрытую иглами хвойных деревьев. Взгляд ее скользил по болотцу, заросшему серыми оливами, с вкрапленными кое-где яблонями, на ветвях которых уже образовались душистые завязи цветков. Там, в долинах, кольцом окружавших горы, растительность, обозреваемая с большого расстояния, казалась невообразимо буйной. Мариана чувствовала себя частицей этого спокойного мира, в котором гасла, как набегающая на берег волна, тревога человека, пришедшего из беспокойной жизни.

Жулио, однако, нарушил это умиротворяющее слияние ее с окружающей природой.

— Пойдем дальше?

С какой-то болью в душе вернулась она к действительности.

— Куда?

Он показал в сторону другого леса, еще более густого, хотя и сомневался, что она согласится. Оба прекрасно понимали, что люди, которых они сейчас могли бы встретить, приняли бы их настороженно. В городе поговаривали, что некоторые парочки бродили по этим пустынным местам и что если девушку видели здесь, то с тех пор ставили на ней клеймо бесчестия. Кроме того, такое приглашение могло быть истолковано Марианой как хитрость, призванная на самом деле побудить ее к интимным отношениям, которых между ними не было.

Прежде чем ответить, Мариана попыталась обнаружить поблизости Зе Марию и Эдуарду, чье присутствие могло бы защитить ее от дурных намеков встречных. Наконец она медленно поднялась и пошла впереди Жулио.

Извилистая и поросшая дроком тропа, легкий, непостоянный ветерок, ростки жизни, пробивавшиеся сквозь рыхлый покров земли, постоянный запах обновления опьяняли ее.

Жулио приблизился к ней и нежно взял ее за руку. Она вздрогнула, но это прикосновение вернуло ей уверенность в себе, вселило в нее необыкновенное спокойствие, и теперь ей было уже легко направить свое воображение туда, где никто не нарушит их наслаждения жизнью.

Лес кончился, и перед ними открылась равнина. Кукурузные поля, небольшие огороды. Недалеко были люди. Инстинктивно они отдалились друг от друга, как будто такой осторожности было достаточно, чтобы избежать недоброжелательных подозрений. Они встретили уличного торговца с плетеной корзиной, наполненной разной всячиной, тот обратился к ним с просьбой дать прикурить. В его жесте, когда он поднял руку, чтобы поблагодарить и попрощаться с ними, проглядывало нечто лукавое.

Жулио казался раздосадованным. Ускорив шаг, они опять вошли в сосняк, откуда уже не было видно ни Домов, ни людей, ни дорог. Они были одни. Город теперь был лишь воспоминанием. Вдыхая запах лесных колокольчиков, он подозвал Мариану к себе и обнял ее за талию. Оба избегали слов, как бы испугавшись один другого.

— Ой, моя перчатка! — воскликнула она вдруг.

Жулио обратил внимание на ее встревоженное лицо.

Перчатка. В этот волнующий момент потерянная перчатка была для нее важнее, чем пробуждение природы, чем любовь, чем властный зов весны.

— Я должна найти ее, — посетовала она, опечаленная.

— Какое это имеет значение? Оставь ты это сейчас.

— Нет, Жулио. Я заплатила за них восемьдесят эскудо. Я должна найти ее. Помоги мне, пожалуйста.

Перчатка нашлась возле куста куманики, где им повстречался человек с корзиной. Заметив разочарование и даже раздражение друга, Мариана попыталась оправдаться: