Фернандо Намора - Огонь в темной ночи

Эти слова прозвучали для Жулио так нелепо, что он не сразу сообразил, как ему прореагировать.

— Женщины — восхитительные бестии, — сказал он с пафосом человека, у которого на склоне его долгого жизненного пути остается лишь терпимость, присущая скептикам.

— Ты мне не ответил.

И вдруг разразился дождь. Ливень был такой сильный, что за несколько мгновений земля превратилась в сплошной поток. Напрасно они укрывались то под одной, то под другой сосной. Платье Марианы промокло насквозь и облегало тело. Жулио хотел накрыть ее своим пиджаком, но она, тяжело дыша, сбитая с толку, побежала вверх по склону, пока не натолкнулась на соломенную хижину неподалеку от жилища Карлоса Нобреги. В ней никого не было. Они остались там, рассердившиеся неизвестно на что, и ждали, когда стихнет дождь.

— Пойдем попросим Нобрегу разжечь огонь, — предложил он. — Тебе нужно обсохнуть.

— Не стоит. Я тороплюсь домой.

Брат вышел на лестничную площадку, чтобы встретить ее. Уже два часа ожидал он ее возвращения у окна своей комнаты, прислонившись лицом к прохладному стеклу. Из-за шарфа, которым была обмотана шея, его голова казалась еще более погруженной в плечи.

— Добрый вечер, сестрица, — произнес он жалобным голосом.

— Добрый вечер.

Мариана прошла вперед и стала подниматься по лестнице. Он, тяжело дыша, едва поспевал за ней. Войдя в свою комнату, Мариана тотчас же захлопнула за собой дверь.

— Открой, сестренка.

— Сейчас не могу. Мне нужно переодеться.

— Открой я на секунду.

Она хотела покончить со всем этим как можно скорее и одним махом распахнула настежь дверь. Витор спокойным, бесстрастным взглядом окинул ее с головы до ног.

— Чего ты хочешь от меня?

— Хочу посоветовать тебе… Ты должна заботиться о себе… Можешь заболеть. Никому не нравятся больные люди… Ты насквозь промокла!

— Был дождь, ты ведь знаешь. Что еще?

Брат попытался пригладить взъерошенные волосы. Его жесты были неторопливы, а лицо выражало жалость при виде сестры, такой нервной и дрожащей.

— Я отнесу твое платье вниз. Мать высушит его У плиты.

— Не нужно. Я сама отнесу.

Но ее отказ не убедил его.

Витор продолжал стоять на пороге комнаты, он не намеревался уходить.

— Что еще? — спросила девушка вызывающим тоном.

Брат не ответил, и это молчание еще больше разозлило ее. Лучше бы он говорил, лучше бы сказал то, что хотел сказать. Она не сделала ничего предосудительного. Теперь Витор улыбался. Это была кроткая улыбка, которая, однако, превратилась в суровую усмешку, когда он наконец решился добавить:

— В следующий раз одевайся теплее.

Мариана закрыла дверь. Она почувствовала себя беззащитной, несчастной, нерешительной. Но в этот момент должно было свершиться что-то важное. Она знала это. Знала! Или она смирится со своей слабостью, или, наоборот, укрепит волю и веру так, чтобы ничто уже не смогло поколебать их. Там должна была происходить борьба; там, в ее комнате, в семейном кругу, среди друзей, в университете, а не вдали, не в этом жалком желании побега, который столько раз был для нее соблазном, но не осуществился из-за отсрочек и малодушия.

Дождь испортил вечер. Город погрузился в туман. Но Силвио любил дождь; в такие дни между ним и внешним миром существовала гармония, хотя и ненадежная, благодаря которой воображение, не встречавшее никаких преград, позволяло ему представлять себя одновременно в роли разных персонажей: героя из прочитанной накануне книги, тростника из последней написанной им поэмы. В такие дни он мог наконец слиться с окружающим миром и чувствовать себя в нем деревом, которое не может обойтись без корней в почве.

Именно поэтому он с радостью посмотрел на книгу «Домашний дневник», которую мать принесла ему из комнаты, где она шила, будто своим выбором заставляла его поверить, что знала его вкус как читателя. Силвио наугад открыл дневник, а затем осторожно положил на него книжечку сонетов. Мать ничего не заметит со своего места; что касается сеньора Мендосы, то тот уже закрыл глаза, собираясь вздремнуть. Вокруг царила атмосфера примирения.

— Почему у тебя испачкано пальто?

Это касалось его? В силу привычки он поспешно спрятал томик стихов. Мать, глядя на него, ожидала ответа.

— Наверное, из-за дождливой погоды.

Удовлетворенная ответом, она вернулась к своему вязанью.

Дождь стал слабее. Казалось, небо плакало.