Мариана Фриджени - Лудовико по прозванию Мавр

Но у Боны уже был исчерпан запас времени, чтобы успеть провернуть все эти и подобные интриги. Она лишилась своего верного помощника Чикко Симонетты. И все это ради сближения с прекрасным юношей — Тассино. Однако Лудовико не преминул воспользоваться упрочением своих позиций и нанес ей удар в самое сердце, расправившись с ее фаворитом. Воспользовавшись ликвидацией Тассино с политической арены, Лудовико поставил под удар также и молодого Джана Галеаццо.

Лудовико обвинил Тассино в том, что он будто бы возглавляет антиправительственный заговор в самом Милане. Фаворит герцогини якобы собирался захватить замок штурмом, в то время как его отец будто бы уже договорился с врагами народа о дележе добычи. 7 октября 1480 года по наущению Лудовико Мавра гувернеры, приглядывавшие за молодым герцогом, — маркиз Паллавичино и Франкино Каими, — а также комендант замка Филиппо Эустаки изолировали Джана Галеаццо от матери, заточив его в башню под предлогом спасения его драгоценной жизни от кинжала конспираторов.

Бона наконец поняла, в какую адскую ловушку она угодила по своему легкомыслию. Лудовико принес ей на подпись письмо, будто бы составленное по поручению миланского герцога. Как регентше, Боне вменялось в обязанность визировать подобные письма. Подпись Боны под этим письмом, однако, означала, что отныне ее сын — узник, находящийся под охраной не солдат, назначенных Тассино, а гвардейцев Лудовико.

Антонио Тассино и сын Боны были, таким образом, изгнаны на десять долгих лет из политической жизни. Мавр оказался теперь в состоянии наглухо изолировать Бону от тех немногих лиц, которые все еще сохраняли ей верность.

Несчастный Тассино последовал в ссылку, не успев даже прихватить с собой необходимые в дороге вещи. 14 октября 1480 года он обратился с письмом к своему другу в Ферраре, попросив его собрать оставленные дома вещи и выслать их по указанному адресу. В постскриптуме он обращался к герцогине, укоряя ее за легкомыслие, по причине которого она потеряла всех верных ей людей.

«Прошу тебя передать низкий поклон Ее Светлости, — писал Тассино, — утешьте нашу госпожу по мере возможности».

Бона была не в силах скрыть свою любовь. Она знала, что своими руками разрушила все, что было ей так дорого. Она сама теперь оказалась на грани катастрофы. Несколько раз в отчаянии она писала Тассино, возмущаясь обманом и оплакивая свою участь.

Лудовико по прошествии всего лишь четырех лет борьбы, страданий, заговоров и интриг стал властелином герцогства. Теперь он могущественный, хитроумный, гениальный правитель — подлинный государь эпохи Возрождения.

Овладеть наследством, выпавшим из рук злополучного Джана Галеаццо, недоросля племянника, было делом техники. Однако Лудовико намерен упрочить свою власть благодаря тонкой интриге и ошеломляющей жестокости. Вполне в духе какого-нибудь шекспировского злодея. Лудовико плел нити интриг, чтобы затем явиться миру герцогом, облик которого должен быть окутан тайной и загадкой.

Лудовико изложил свои планы советникам. Со страхом, смешанным с восхищением, всматривались они в его смуглое лицо. Становилось все более очевидным, что наконец перед ними вождь, настоящий синьор Милана. По лицу его трудно догадаться, о чем он думает на самом деле. Глубоко посаженные быстрые глаза выражают постоянно одно чувство — волю к победе. Ему не исполнилось еще и тридцати, но в звонком голосе уже отчетливо слышна холодная металлическая нота. Это голос человека, привыкшего повелевать. Только что он отдал приказание обезглавить своего соперника на политическом поприще — Чикко Симонетту. Только что отстранил от власти свою невестку. Но он уже вполне готов приступить к перекраиванию карты союзов, служивших основой внешней политики Милана.

К Венецианской республике он не испытывает ничего, кроме отвращения. В последнее время итальянское равновесие зиждилось на союзе между Миланом Сфорца, Флоренцией Медичи и Светлейшей Республикой. Лудовико без колебания отверг этот шаблон. С трепетом и наслаждением вслушивается он в гулкую тишину, установившуюся в зале после его программного заявления. Таков его стиль. Он великий искусник. Умеет выдержать паузу. Впоследствии, в ходе беседы с флорентийским послом, глядя прямо ему в глаза, он поставил вопрос:

— Что случилось бы, останься Венеция в одиночестве?

О, сам-то Лудовико прекрасно знает, что случилось бы, именно этого он и желает: Милан сблизился бы с папой и неаполитанским королем. Именно с ними ведет Лудовико переговоры во имя «справедливого и прочного мира». Желая доказать королю Фердинанду серьезность своих намерений, Лудовико сделал своим кондотьером Сансеверино.