Лудовико Ариосто - Неистовый Роланд. Песни I–XXV

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ «ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»

Д. С. Лихачев (почетный председатель), В. Е. Багно, Н. И. Балашов (заместитель председателя), В. Э. Вацуро, М. Л. Гаспаров, А. Л. Гришунин, Л. А. Дмитриев, Н. Я. Дьяконова, Б. Ф. Егоров (председатель), Я. А. Жирмунская, А. В. Лавров, А. Д. Михайлов, И. Г. Птушкина (ученый секретарь), А. М. Самсонов (заместитель председателя), И. М. Стеблин-Каменский, С. О. Шмидт

Ответственный редактор Р. И. ХЛОДОВСКИЙ

Редакторы издательства О. К. ЛОГИНОВА, Л. М. СТЕНИНА

ISBN 5-02-012764-7

ISBN 5-02-012795-7

© Издательство «Наука» 1993. Составление, перевод, статья, примечания

ЛУДОВИКО АРИОСТО

Гравюра XVI в.

«Неистовый Роланд» — одна из высочайших и, видимо, уже недосягаемых вершин мировой поэзии. В Западной Европе имя Лудовико Ариосто неизменно ставилось подле имен Гомера и Вергилия. В русской литературе Ариосто сопоставим с Пушкиным. Перед последней мировой войной О. Э. Мандельштам недоумевал:

«Незнакомство русских читателей с итальянскими поэтами (я разумею Данта, Ариосто и Тасса) тем более поразительно, что никто иной, как Пушкин, воспринял от итальянцев взрывчатость и неожиданность гармонии.

В понимании Пушкина, которое он свободно унаследовал от великих итальянцев, поэзия есть роскошь, но роскошь насущно необходимая и подчас горькая, как хлеб».

Во время последней войны, до которой Мандельштам, как известно, не дожил, Михаил Лозинский осуществил перевод всей «Божественной Комедии» и сделал это так, что его титанический труд вряд ли когда-нибудь устареет. В 1967 г. перевод поэмы Данте был издан в серии «Литературные памятники» вместе с обширным комментарием к ее первой кантике. Теперь настал черед Лудовико Ариосто. Слова о насущной необходимости роскоши поэзии к Ариосто очень подходят. Лицеист Александр Пушкин хорошо знал «Неистового Роланда» и, когда писал богатырскую поэму «Руслан и Людмила», нередко вспоминал его авторские интонации («Я каждый день, восстав от сна, // Благодарю сердечно бога // за то, что в наши времена // Волшебников не так уж много») и почти буквально перевел из «Роланда» целый эпизод. Во втором издании поэмы Пушкин этот эпизод опустил. «Неистовому Роланду» конгениален не «Руслан», а «Евгений Онегин». Это — тоже не поэма, а по-своему уникальный роман в стихах. Правда, в его «свободной дали» возникают не «добрый приятель» автора и не современная ему действительность, одухотворенная идеалом милой поэту женщины, а фантастический мир, населенный героями средневековых эпических поэм о Карле Великом и его паладинах, а также добрыми и злыми волшебниками, знакомыми нашему читателю по рыцарским романам Кретьена де Труа и Томаса Мэлори. Однако взаимоотношение между реально историческим Ариосто и повествователем и специфически романное отношение повествователя к фабульному материалу в «Неистовом Роланде» точно такие же, как в «Евгении Онегине». Поза рассказчика, рассказывающего своим слушателям о хорошо им известных персонажах, в романе Ариосто намеренно подчеркнута. Однако она порождает не «иллюзию сказа» (Б. Эйхенбаум), а мягкую, обаятельную иронию, никогда не перерастающую в желчь сатиры.

«Неистовый Роланд» — формально — продолжение рыцарского романа феррарского поэта Маттео Боярдо «Влюбленный Роланд». Читатель сможет составить представление о его фабуле по подробному пересказу, включенному в наше издание. Фабула в романе Боярдо крайне запутанная. Ариосто сделал ее еще запутаннее — и увлекательнее. Если читатель вдруг утратит одну из сюжетных нитей «Неистового Роланда», пусть это его не смущает. Потом она сама собой отыщется. Ариосто умел строить сюжет непринужденно и весело и знал все подстерегающие его опасные повороты. Кроме того, главное в его романе все-таки не сюжет (который, впрочем, сам по себе достаточно интересен), а та ренессансная свобода, с которой итальянский поэт Высокого Возрождения повествует о, казалось бы, самых невероятных приключениях сказочных рыцарей и принцесс, обретших в его рассказах неподдельную человечность и заживших вдруг по законам высшей гармонии и красоты, столь характерных для эстетического идеала современников и друзей Ариосто — Рафаэля (он изобразит Ариосто на вершине своего «Парнаса»), Джорджоне (его «Спящая Венера» — едва ли не лучшая иллюстрация к «Неистовому Роланду»), молодого Тициана (в написанном им портрете величаво спокойного и прекрасного мужчины многие поколения читателей ариостовского романа не зря хотели видеть черты его «божественного» автора).