Николай Асанов - Радиус взрыва неизвестен

— Нужно срочное переливание крови, иначе мальчик не выдержит!

Староверов снова вышел в вестибюль. Народу там прибавилось. Какая-то пожилая женщина лежала на диване у противоположной стены в обморочном состоянии, около нее суетились швейцар и еще какой-то мужчина. Трое, пришедшие вместе с мальчиком, все так же оцепенело сидели рядом. Староверов подошел к ним:

— Вы — мать? — обратился он к молодой женщине.

Женщина прижала сумочку к груди, испуганно взглянула на Староверова.

— Нет. — И без паузы: — Он умер?

Услышав вопрос Староверова, швейцар оглянулся, показал рукой:

— Вот мать и отец. Им только что сказали о несчастье.

Староверов подошел к отцу.

— Необходимо срочное переливание крови. Вы знаете, какая группа крови у вашего сына?

— Н-нет. Но он у нас такой слабенький… — бессмысленно добавил отец.

— Ваша группа?

— Н-не знаю. Только у меня все равно туберкулез. Как раз вчера поддували правое легкое.

Глядя на этого беспомощного человека, Староверов почему-то рассердился. Мать он сразу исключил из возможных доноров: желтое, отечное лицо, нездоровая полнота… Насколько лучше было бы, если бы его первое предположение оказалось правильным и матерью была бы эта красивая молодая женщина со здоровым цветом лица. На то, чтобы созваниваться с больницами, искать донора или консервированную кровь, времени не оставалось. Староверов все больше раздражался.

— Может быть, я смогу помочь? У меня первая группа… — Молодая женщина с сумочкой подошла к Староверову. Лицо ее порозовело от волнения, чистые большие глаза с зеленоватым отливом глядели просительно.

«Да, и красива и сильна. Вероятно, занимается спортом, потому и знает группу крови. Но понимает ли она, как много понадобится крови?» Однако прямой настойчивый взгляд требовал ответа, и Староверов, по-прежнему сердясь, кивнул:

— Попробуем. Идите за мной!

Женщина как-то растерянно оглянулась на мать мальчика, все еще лежавшую в беспамятстве, на отца, который смотрел на нее повлажневшими глазами, вскинула голову с копной каштановых волос и пошла рядом со Староверовым.

Войдя в операционную, Староверов приказал:

— Сделайте анализ крови пострадавшему и донору, — он кивнул в сторону замершей женщины.

Меж тем врач влил противошоковый препарат, вынул из рваных, теперь уже обескровленных ран осколки стекла, соединил разорванные артерии, вены и нервные сплетения и заканчивал перевязку. Но вот он схватил руку мальчика, нащупывая пульс, и Староверов, снова рассердившись, крикнул:

— Что с донором?

Сестра поспешно ввела женщину в больничном халате, накинутом на обнаженные плечи, протянула листки анализов Староверову:

— Группа совпадает.

На лице у сестры было такое выражение, будто это она сама все придумала и сделала. Женщина держалась с той независимой храбростью, какую напускают на себя люди, преувеличивающие грозящую им опасность. Но Староверов обязан был предупредить ее о последствиях и сухо проговорил:

— Должен сказать, что крови потребуется много. После переливания вам придется полежать два-три дня…

Женщина попыталась улыбнуться, но не смогла, однако глаза ее были спокойны. Она только кивнула в ответ. Староверов отвернулся, чтобы не смущать ее.

Сестра и санитарка пододвинули второй стол к операционному, поставили аппарат для переливания крови и помогли женщине лечь. Староверов, накладывая жгут на ее обнаженную руку, увидел расширенные глаза, которые как бы силились рассмотреть нечто большее, чем было в операционной: мужчин, женщин, мальчика, громоздкий металлический аппарат. Наспех накинутый халат сбился, открыв высокую грудь с темной родинкой возле соска. Староверов сердито приказал:

— Закройте донора! — И, снова взглянув в глаза женщине, добавил: — Лицо тоже!

Но вот алая жидкость хлынула в бессильное тело мальчика, и пульс, только что еле прощупываемый, стал наполняться живительной силой. Врач облегченно вздохнул, попросил Староверова вытереть пот с его лица. Староверов наложил салфетку и промокнул капли, как в детстве накладывал промокашку на исписанный лист бумаги. Искоса он наблюдал за женщиной-донором. Теперь он уже жалел, что приказал закрыть ее лицо, — ему казалось, что тонкая кожа на плече бледнеет, ровный гладкий загар становится пятнистым. Он хотел спросить врача, не довольно ли, не пора ли прекратить операцию, но тот сам выключил аппарат.

Мальчик спал. Слабое, прерывистое дыхание еще говорило о том, что этот сон мог бы стать смертельным, но пульс был ровным, синяя краска сошла с губ, они стали влажными и розовыми, и Староверов с чистым сердцем покинул операционную.