Николай Асанов - Радиус взрыва неизвестен

Староверов, закончив осмотр института, стоял в вестибюле и, сердито, рывками, сдирая с плеч слишком узкий халат, высказывал директору свое не очень лестное мнение о том, что он увидел.

Неделю тому назад в Москве он с удовольствием принял приглашение директора проконсультировать несколько работ этого южного института, недавно созданного для борьбы с вирусными болезнями. В приглашении все выглядело заманчиво: и перечень научных трудов, подготовленных институтом, и сообщение о новых опытах, близких сердцу Староверова. Кроме того, была и другая причина, которая заставила Староверова искать какого-нибудь занятия на время отпуска. После тяжелого потрясения, которое Староверов пережил совсем недавно, в нем осталось чувство зыбкой неуверенности и смутной тревоги. В таком состоянии душа как бы лишается защитной оболочки и любой толчок может нарушить неустойчивое равновесие, в котором пребывает измученный человек. Единственным лекарством от этой душевной боли, считал Староверов, может быть труд…

В институте все оказалось куда хуже, чем описывал велеречивый директор в своем приглашении. Новая вакцина, о создании которой сообщил директор, вызывала у больных осложнения. Две кандидатские диссертации, на защите которых Староверов должен был выступить оппонентом, пришлось отложить — столь мал был кругозор диссертантов и так наивны их представления о вирусах, с которыми они собирались бороться. Матрос, подцепивший где-то злокачественную форму тропической лихорадки, которая особенно интересовала Староверова, находился в тяжелом состоянии.

Раздражение Староверова усиливалось от того, что на море третий день бушевал шторм, в городе было ветрено и пыльно, и от перемены атмосферного давления портилось настроение. А тут еще поверье, о котором кто-то из горожан рассказал Староверову: будто бы, если шторм не утихнет на третий день, то будет продолжаться шесть или девять суток. Староверов не мог понять, при чем тут троичное счисление, но с беспокойством ожидал конца этого третьего дня, а шторм никак не утихал.

Стоя в вестибюле, Староверов уже собирался заявить директору, что лучше бы тому торговать минеральными водами, чем руководить столь сложным учреждением, как вдруг у входа послышался шум. Кто-то рвался в дверь, а швейцар протестовал. Его негодующий возглас: «У нас не больница!» — отчетливо донесся до Староверова. «А что же здесь, если не больница?» — пробормотал Староверов, быстро подошел к двери и распахнул ее.

Происходящее было ясно без слов. Мужчина и женщина держали на руках мальчика лет восьми с мертвенно-бледным лицом. Сквозь неумело наложенные повязки выступила кровь. Рядом стояла бледная, очень красивая женщина с сумочкой в руках, которую она нервно теребила, не замечая, что уже оборвала ремешок. «Мать», — подумал Староверов. Швейцар все еще убеждал:

— Здесь не больница! — и заслонял широкой спиной вход.

Староверов потеснил швейцара и пропустил процессию. Директор кинулся было к нему с протестующим жестом, но Староверов только буркнул:

— В операционную! И немедленно, иначе мальчик умрет!

И директор, как-то странно пискнув, торопливо побежал вверх по лестнице. «Наверно, будет кому-нибудь звонить и жаловаться!» — подумал Староверов. Однако сверху спустилась дежурная сестра, за нею бежали врач и сам директор, а швейцар, подав Староверову его халат, решительно задержал тех, кто доставил пострадавшего, и усадил их на узенький диванчик возле стены, где они застыли, прижавшись друг к другу. Проходя в операционную, Староверов заметил, что женщина все еще продолжает крутить свою сумочку, но лицо у нее стало спокойнее.

— Что с ним произошло? — спросил он, останавливаясь перед диванчиком.

— Я не знаю, — женщина растерянно пожала плечами. Голос у нее был низкий, звучный. — Когда я подошла, он уже лежал.

— Стекло! — сказал мужчина. — В здании кинотеатра ветер ударил рамой окна, и стекла посыпались вниз. Мальчик рассматривал афишу. На него упали пять или шесть крупных осколков. Это, как пилой… — Мужчина вздрогнул. — Из руки я вынул, когда мы его перевязывали, другие проскользнули…

Староверов прошел в операционную. Объяснение «как пилой» не оставляло времени для расспросов.

Молодой врач накладывал жгуты. Директор ассистировал, но больше мешал. Сестра, пожилая женщина с бледным лицом, довольно ловко справлялась с инструментом. «Очевидно, вспомнила военный опыт!» — подумал Староверов. Врач, испуганно расширив глаза, шепнул: