Яна Матей - Марьяна. Проданная в рабство

— Добрый вечер, господа! Представьте себе, Николета просто сгорала от желания вас увидеть. Должно быть, она находит вас очень привлекательными ребятами.

Все девочки захихикали. Николета, ползая на коленях по полу, искала под столом свою серьгу из носа, ругаясь, как сапожник: сжав ей ноздри, я нечаянно повредила ее пирсинг. Стержень сережки остался внутри, а маленький камушек выпал. Охранники с насмешливым видом склонились над ней.

— Ну что, мисс, есть проблемы?

— Не смей называть меня «мисс»! — рявкнула она.

— Почему это я не могу называть тебя «мисс»? Эй, за кого ты себя принимаешь? Ты у нас самая умная?

Глаза Николеты метали молнии. В ту же секунду я вмешалась в их беседу:

— В любом случае вы очень кстати. У этой девицы истерика, придется отвезти ее в больницу. Там наверняка для нее найдется успокоительное средство. Давай, Николета, собирайся, ждем тебя внизу.

С дрожащим подбородком, красным носом, но гордым взглядом, маленькая тигрица пошла наверх одеваться. В психиатрической службе ею занялась очаровательная женщина-врач. Оставшись в кабинете вдвоем с Николетой, она разговаривала с ней около двух часов, расспрашивая ее о возрасте, о родителях, о ее парне и о повторяющихся побегах. Наконец дама пригласила меня присоединиться к ним.

— Думаю, вы можете забрать ее домой. Теперь она успокоилась. Не так ли, Николета?

— Да.

— Теперь ты будешь хорошо себя вести?

— Да.

— Как ты собираешься жить дальше, Николета? Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? Пользуйся этим приютом, добротой этой женщины, которая тратит на тебя свое время…

— Чего?!

С возмущенным видом, означающим, что она сильно сомневается в последнем замечании, Николета сделала последнюю попытку бунта. Но доктор не попалась на удочку.

— Да, я тебя слушаю?

Николета вздохнула и больше ничего не сказала. Я выиграла это сражение. У каждого социального работника имеются в арсенале свои методы. Один из моих методов на этот раз сработал, по крайней мере, на какое-то время. Поддержание дисциплины — это ежедневная работа воспитательниц в приюте. У всех свой подход, и каждая проблема решается индивидуально. Главное — обсуждать их и находить цивилизованные решения, которые устраивали бы обе стороны. Два раза в месяц четыре воспитательницы и все девочки собираются вместе для того, чтобы выяснить причины столкновений за последние дни. Если, к примеру, кто-то отказывался подчиняться или был груб с воспитательницей, обязан был это объяснить.

— Почему ты себя так вела?

— Я была раздосадована.

— Ты сказала ей об этом?

— Нет.

— Если ты молчишь, откуда она может об этом знать?

В большинстве случаев речь идет об обычном дефиците общения. Эти девочки вышли из среды, где на них просто орали, никогда не объясняя своих поступков или слов. В приюте, если какая-то девочка не корректирует свое поведение, ей делают первое предупреждение. В случае рецидива она получает второе предупреждение. На третий раз… следует наказание-сюрприз, в зависимости от моего настроения в этот день. Порой мне приходится прибегать к такой же грубости, какую проявляют они, чтобы открыть им глаза. Я вспоминаю одно особенно тяжелое собрание, на котором без конца раздавалась ругань. В течение двух последующих недель атмосфера в доме оставалась неспокойной. Воспитательницы были измучены. На очередном собрании я попыталась вразумить девочек:

— Послушайте, когда вы прибыли в приют, вы все, рыдая, рассказывали мне о том, как плохо с вами обращались. Вы жаловались на поведение сутенеров, которые постоянно оскорбляли вас, били и обращались как со скотом. Здесь с вами разговаривают приветливо, вежливо просят о чем-нибудь, относятся к вам с уважением, делают все, чтобы вы чувствовали себя хорошо, но вы снова недовольны! Чего вы хотите? Чтобы вас оскорбляли? Чтобы вас унижали?

— Нет, конечно, нет…

Мне показалось, что они поняли. И несколько дней девочки действительно держали себя в руках. А потом как-то утром Ани, одна из наших воспитательниц, рассказала мне по телефону, что они снова разразились непристойной бранью. После обеда, приехав в приют, чтобы заступить на дежурство, я распахнула дверь и громко крикнула:

— Привет, грязные шлюхи, как дела?

На мгновение те, кто были в гостиной, подумали, что я шучу, но жесткое выражение моего лица их быстро в этом разубедило. Я продолжила грубо их обзывать, выложив весь свой запас самых унизительных ругательств. А я могу вас заверить, что румыны знают в этом толк, поскольку наравне с венграми считаются самыми сильными в данной области. Потрясенные девочки испуганно смотрели на меня, не в силах вымолвить ни слова. Ани, в первые минуты стоявшая разинув рот, теперь изо всех сил старалась сдержать приступ смеха и в итоге скрылась в кабинете. Я продолжала поносить их в течение получаса.