Ольга Шумяцкая - ...И другие глупости

И вот этим летом в дикую жару возвращается Мурка домой, мечтая о стакане холодного сока с куском кекса. На столе, как всегда, беспорядок. Кекса нет. Ну, нет, так нет. Лесной Брат съел. Или ребенок Кузя. Хотя странно — половину кекса «Столичный» не первой свежести, известковой консистенции, с косточками в изюме одним махом съесть невозможно. Приходит Лесной Брат.

— Как, — говорит Мурка, — как ты умудрился съесть такой оковалок кекса?

— Кекса? — удивляется Брат и начинает проявлять признаки беспокойства. — Никакого кекса я не ел! — Тут до него доходит весь ужас происходящего, и он начинает орать: — Боже мой! Мой кекс! Мой любимый кекс! Где мой любимый кекс? Немедленно отдайте мой кекс!

Не сговариваясь, они смотрят на Лео. Лео смотрит на них. Если вы когда-нибудь видели ангела, то поймете, о чем речь.

— Не может быть, — говорит Мурка, почесывая Лео за ухом. — Дверь же закрыта.

И они идут в спальню. В спальне на американском покрывале, которое им Димка прислал из своего далекого ПМЖ, разбросаны куски кекса, изюм и обрывки целлофана. Лео лезет под кровать. Достать его оттуда не представляется никакой возможности.

— Как? — кричит Мурка. — Как?

— А вот так! — кричит в ответ Лесной Брат и тащит ее в кухню.

И тут Мурка понимает. Лео вышел на балкон, который опоясывает квартиру, с балкона прыгнул на открытое кухонное окно, осторожно, не сдвинув ни одного кактуса, пробрался внутрь, залез на стол, ухватил кекс, с кексом в пасти вылез обратно на балкон, вошел в комнату через балконную дверь и отправился в спальню, где и пировал на свободе до их прихода.

— Маленький Моцарт! — в восхищении шепчет Мурка, поняв всю эту хитроумную комбинацию.

— В каком смысле? — интересуется Лесной Брат.

— В смысле гениальности, — отвечает Мурка.

Лесной Брат берет газету и сворачивает в трубочку. Лео виляет попой.

Мы выволакиваем Лео на улицу, погружаемся в машину и со всей доступной Мурке резвостью гоним в Пулково.

— Там мы его и застукаем! — радостно хихикает она и потирает ручки. Иногда Мурка забывает, что находится за рулем. — Рейс через час. Он мне сам говорил. Даже билет показывал. О, мужчины!

«О, мужчины!» произносится ироническим тоном и относится к тому обстоятельству, что мужики, как считает Мурка, не в состоянии просчитать ситуацию даже на один ход вперед.

В здание аэропорта мы входим хорошо организованной группой захвата особо опасных ковбоев. У Мышки в руках зонт. Этим зонтом она планирует дубасить Ковбоя. У меня в руках баллончик с газом. Этим баллончиком я планирую пускать Ковбою пыль в глаза. У Мурки в руках Лео. Лео упирается всеми четырьмя лапами, и со стороны кажется, что сейчас он сорвется с цепи и перетопчет весь летный состав международных авиалиний. В принципе у них с Муркой примерно одна весовая категория. Только у Мурки вес ушел в женские прелести, а у Лео — в лапы, когти и зубы. Поэтому удерживает она его с трудом.

Ковбоя мы видим сразу. На нем черные очки, белая шляпа и белое длинное пальто с длинным ворсом по поводу дождливой погоды. Он похож на белого медведя, который провел отпуск на пляже в Турции. Мурка подруливает к нему.

— Гуд бай! — говорит она с чистейшим оксфордским прононсом, и мы с Мышкой замираем от восхищения. — То есть хэлло!

И немножко выдвигает вперед Лео. И незаметно начинает почесывать его за ухом. Лео жмурится, урчит от удовольствия, улыбается кривой улыбкой, оскалив половину зубов и вывалив наружу язык, и крутит попой. Однако со стороны он, как всегда, производит обманчивое впечатление. Со стороны кажется, что наш Лео злобно щурится, злобно рычит, злобно скалит зубы и злобно пытается вырваться из Муркиных лапок.

— Што ви хотьет? — жалобно спрашивает Ковбой.

— С вас четырнадцать тысяч триста двадцать два рубля пятьдесят две копейки! — отчеканивает Мурка.

Ковбой лезет за бумажником.

— Доллар? — жалобно спрашивает он, косясь на Лео.

Мурка продолжает чесать Лео за ухом.

— Только в рублях! — отрезает Мурка. — Тут вам не Америка. Не забывайте, где находитесь!

Ковбой бежит к обменному пункту и через минуту возвращается с внушительной пачкой денег. И вручает Мурке четырнадцать тысяч триста двадцать пять рублей. И заискивающе улыбается. И делает ножкой. И пытается отодвинуться от Лео. Он пятится назад, натыкается на чей-то чемодан и со всего маху плюхается на него.

— Сдачи не надо! — говорит он на чистом русском языке и разворачивается к Мурке медвежьим задом вместе с чемоданом на колесиках.