Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

— Ну вот мы с тобой и отдохнули.

Вокруг перекликались погонщики каравана, поднимая упирающихся верблюдов. Суетились, помогая друг другу, паломники.

Безбрежные пески начали розоветь. Эмир поднялся и затянул песню:

Все ярче и золотистей становились пески, а голос эмира звучал все громче. Он пел о нечистой силе, о дьяволах, якобы водящихся в пустынях, он просил аллаха о спасении каравана от грабителей, болезней и дорожных бедствий.

Караван шел целый день безостановочно. Солнце пекло, жара становилась нестерпимой, верблюды двигались с трудом. Но эмир не хотел задерживаться в пути. К вечеру, когда солнце уже прощалось с пустыней, вдали показался наконец зеленый оазис Кербелы. Блестели пруды, темнели пальмовые рощи. После огненного дыхания пустыни паломникам казалось, что они приближаются к воротам рая.

Не успел караван приблизиться к черте города, как навстречу ему устремились многочисленные нищие.

Опасаясь божьего гнева, паломники вначале не скупились на подаяние. Но по мере приближения к городу число нищих возрастало. И тогда паломники стали отделываться сочувственными восклицаниями:

— Рады бы помочь вам, но путь наш далек. Пусть аллах пошлет вам милость!

У шлагбаума караван был остановлен местным полицейским постом. Эмир вручил начальнику поста соответствующую мзду, и паломники беспрепятственно вошли в город.

Вокруг верблюдов, нагруженных гробами, немедленно начался оживленный торг. Сотни горожан окружили прибывших. Отталкивая и перебивая друг друга, они громко предлагали:

— Продам участок земли на три могилы!

— Дешево похороню покойника на своем дворе!

Время было уже позднее, но торг за место для погребения покойников все продолжался. Состоятельным паломникам удалось за солидные деньги купить у жителей города отдельные участки земли и избавиться от смердящих гробов. Остальным пришлось довольствоваться местом на общем кладбище шиитов, за городом, что стоило значительно дешевле.

Проведя ночь у гробницы пророка Хусейна, эмир с утренней зарей опять поднял паломников в путь.

На четвертые сутки караван пересек пустыню и прибыл в Самав — небольшой оживленный городок на берегу реки Евфрат.

Остановились близ обширной пальмовой рощи, возле мечети. Эмир первый соскочил с коня. За пим из деревянных ящиков, навьюченных на верблюдов, высыпали дети с длинными косичками на макушках, вылезли мужчины и женщины.

Усталый и разбитый, сошел со своего осла и Мухтар. Паломники тотчас же стали совершать омовение для вечерней молитвы.

Помолившись, они принялись готовить себе ужин. Об эмире обязан был заботиться Мухтар. Он задал корма коню, натаскал воды, разжег костер и подождал, когда эмир усядется за вечернюю трапезу. Теперь в его услугах больше не нуждались, и можно было отдохнуть. Шатаясь от усталости, Мухтар добрел до кустов шиповника, свалился на землю и уснул мертвым сном.

Его разбудили шум и крики. Мухтар долго не мог понять, в чем дело. В первый миг он решил, что на караван напали бедуины, потом подумал, что он, может быть, натворил что-нибудь недоброе, за что его хотят наказать. В испуге он вскочил на ноги и широко раскрытыми глазами растерянно смотрел на обступивших его людей, тщетно пытаясь догадаться, что же все-таки случилось.

А случилось вот что. Эмир, поужинав, вспомнил о мальчике и стал его звать, но ответа не было. Встревоженный, он отправился на поиски. Он переходил от одной группы паломников к другой и у всех спрашивал, не видели ли они мальчика, который ехал на осле. Те равнодушно отвечали, что не видели. Это еще больше встревожило эмира.

Паломники нехотя поднялись с мест и разбрелись по сторонам в поисках пропавшего мальчика.

— Нашел!.. Нашел!.. — закричал вдруг один из паломников.

Все бросились к Мухтару.

— Сын мой, прости меня, — обратился к нему эмир, — я занялся делами и не позаботился о тебе. — И, подняв обе руки к небу, воскликнул: — О великий из великих, прости и помилуй! Осчастливь путь нашего каравана. Благослови нас, грешников!

Вслед за эмиром воздели руки к небу и все остальные.

— Пойдем, сынок, ко мне. Я сам тебя накормлю, — сказал эмир и укоризненно бросил в сторону паломников: — Вы едете замаливать грехи, а сами грешите в пути. Неужели ни у кого из вас не явилась мысль накормить этого сироту? Ведь у него нет ни денег, ни хлеба.