Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

На берегу было много людей. Некоторые из них, главным образом иностранцы, развлекались тем, что бросали купающимся ребятам мелкие монеты. С шумом и визгом, стараясь опередить друг друга, устремлялись они за добычей. Тот, кому удавалось на лету поймать монету, становился ее обладателем.

— Бросьте, сейиди, я поймаю! — крикнул Мухтар стоявшим на берегу.

— На, лови! — раздалось в ответ, и на солнце блеснуло серебро.

Мухтар рванулся вперед и быстро, словно чайка, схватил добычу.

— Браво! Браво! — раздались голоса.

Высокому белобрысому американцу понравилась ловкость мальчика. Он порылся в карманах брюк, вынул маленькую золотую монету и весело крикнул:

— Хэлло, бой!.. Лови, лира!

— Лира!.. Лира!.. — восторженно закричали мальчишки.

Американец изловчился и резким, широким взмахом руки бросил монету. Она взвилась высоко в небо, залучилась золотым шаром и камнем полетела вниз. Мухтар стремительным рывком кинулся за ней. Не дав монете опуститься в воду, он схватил ее на лету, но в это время один из ребят, желая завладеть добычей, бросился ему наперерез. Завязалась борьба. Мухтар ловко увертывался от соперника, время от времени нанося ему удары то ногами, то головой.

На берегу разгорелись страсти.

— Кто держит со мной пари?! — крикнул чернобородый араб.

— Я! — откликнулся владелец монеты. — Даю пять лир за мальчишку с косичкой!

— А я за противника! — ответил чернобородый.

Они стали подбадривать дерущихся.

Мухтар сопротивлялся отчаянно и упорно. Боясь, как бы в пылу драки не выронить зажатую в кулаке монету, он сунул ее за щеку и, изловчившись, изо всей силы ударил головой в грудь противника. Тот захлебнулся и перестал сопротивляться. Он явно ослабел и не в силах был держаться на воде.

Поняв, что парень Может утонуть, Мухтар, мгновенно забыв обиду, схватил его за волосы, резким движением потянул к себе и что было силы крикнул:

— Помогите, он тонет!

На помощь бросились лодочники.

— Геда! Молодец, парень, молодец! — приветствовали Мухтара с берега. — Ты настоящий сын араба!

Американец, бросивший монету и выигравший пари, подошел к Мухтару и похлопал его по плечу:

— А где твоя лира?

Вынув ее изо рта, Мухтар с улыбкой показал монету. Но тут его глаза встретились со свирепым взглядом эмира.

— Разве ты для этого приехал сюда? — проговорил он раздраженно и больно схватил Мухтара за ухо.

Мальчик виновато посмотрел на эмира и протянул ему зажатую в руке золотую монету. Он хотел объясниться, но эмир резко оборвал его:

— Замолчи, все видел сам! Ты, наверно, хочешь, чтобы я вернул тебя обратно в Багдад?

Мухтар побледнел. Но эмир, взглянув на монету, протянутую Мухтаром, сразу успокоился.

— Поди сядь около вещей и больше никуда не отлучайся.

С этими словами он ушел.

Вернувшись к вещам, Мухтар улегся на мягкой, теплой земле и вытянул ноги. Только теперь он почувствовал усталость…

Эмир пришел поздно, когда совсем стемнело. Паломники бросились к нему с расспросами. Но он не был расположен вдаваться в объяснения. Отвечал резко, с наигранным возмущением:

— Вы себе не представляете, как эти бесцеремонные господа со мной разговаривали! Говорят, идите через пустыню. Но я своего добьюсь. Отдыхайте спокойно.

С рассветом эмир снова направился в белый дом, где находились портовые чиновники, и вскоре вернулся улыбающийся, радостный.

— Собирайте вещи, все в порядке! — произнес он с торжеством. — Едем через Индию. Нас повезет «Индустан».

Паломники засуетились, стали поспешно укладывать вещи. Вскоре началась посадка. Крики, сигнальные свистки, шум портовых машин сливались в нестройный непрерывный гул. Поток пассажиров не прекращался, хотя на борту «Индустана», казалось, уже не было ни пяди свободного места. Некоторые пассажиры пытались пристроиться даже в спасательных шлюпках, но матросы их оттуда выдворяли.

Пароход еще долго стоял на якоре. Шла погрузка. Наконец раздался последний гудок, заработал винт за кормой, забурлила вода. «Индустан» под британским флагом отчалил от берега Басры, осторожно обогнул стоявшие на рейде торговые суда и медленно прошел мимо маяка, держа курс в просторы Халидж-эль-Фарса — Персидского залива.

Мухтар долго смотрел на удаляющиеся берега Басры. Город становился все меньше и меньше. Зеленые пальмы, дома, корабли на рейде постепенно скрывались из глаз, точно таяли в голубой дымке. Мухтар глубоко задумался, вспомнил о матери, о багдадских друзьях и, как это часто с ним бывало в минуты одиночества, запел какую-то грустную песню, слова которой сами складывались в его уме. Он пел, забыв обо всем вокруг, не замечая, как умолкли паломники, прислушиваясь к печальной, щемящей сердце мелодии. А потом умолк так же внезапно, как и запел.