Дэвид Лоуренс - Радуга. Цыган и девственница. Крестины

— А сейчас, — сказал он, — мы должны проститься с мисс Бренгуэн и пожелать ей всяческих успехов в будущем. Я надеюсь, что в скором времени мы увидим ее снова и услышим об ее удачах.

— Да, да, — ответила Урсула, запинаясь, краснея и улыбаясь, — я, конечно, приду повидаться с вами.

Собственный голос показался ей неестественным, и она еще больше смутилась.

— Мисс Шофильд порекомендовала нам эти книги, — сказал он, кладя два томика на стол. — Я надеюсь, что они вам понравятся.

Урсула робко взглянула на подарок. Это были стихи Суэнберна и роман Мередита.

— О, да, это доставит мне большое удовольствие. Я вам очень благодарна, очень, очень. Это так…

Совершенно растерявшись, она схватила книжки и начала быстро переворачивать страницы, точно просматривая их. На самом деле она не видела ничего.

Глаза мистера Гарби блестели. Он чувствовал себя на высоте положения. Ему было очень приятно сделать подарок Урсуле и вместе с тем выказать хорошее отношение к учителям. Обычно это было невозможно, — слишком большое озлобление испытывали они против его власти.

— Мы надеемся, — сказал он, — что выбор удовлетворит вас.

Он посмотрел на нее со своею обычной усмешкой, затем отошел к шкафам.

Урсула чувствовала себя совсем смущенной. Она крепко держала книги, любуясь ими. В эту минуту она чувствовала, что любит всех учителей, и мистера Гарби тоже; это заставило ее смутиться еще больше.

Наконец, она распростилась со всеми. Уходя, Урсула окинула взглядом громоздкое здание школы, асфальтированный двор, залитый горячими лучами солнца, калитку, и быстро отвернулась. У нее сжалось сердце. Она покидала все это.

— Ну, желаю вам счастья, — сказал последний из учителей, с которым она прощалась уже за воротами. — Мы будем ждать вас обратно через некоторое время.

Он говорил иронически. Она усмехнулась и круто повернула прочь. Теперь она была свободна. Сидя в трамвае, она глядела в окно, полная восторга. Больше она не пойдет в школу и не будет заниматься там давно известными вещами. Как странно! И среди восторга она уловила оттенок страха, но не сожаления. Какое восхитительное утро!

Она вся трепетала от радости и гордости. Полученные книжки доставляли ей особое удовольствие, воплощая собою победы и плоды работы этих двух лет, бывших, к счастью, уже позади.

Наступил день переезда. Когда к вечеру все перебрались, и вещи были доставлены на место и кое-как устроены на первые дни, младшие дети все еще не могли успокоиться от новизны впечатлений, и борясь со сном, продолжали возбужденно осматриваться и делиться впечатлениями. Утром все поднялись рано, а младшие уже успели рассказать, что когда они проснулись, то никак не могли понять, где они находятся. В окна доносился непривычный городской шум и долгий перезвон больших церковных колоколов, звук которых был резче и утомительнее, чем мелодичный звон колоколов в Кёссей. За новыми каменными домами виднелась долина, упиравшаяся в лесистый холм. Дом был полон света, воздуха и солнца. Чувствовалась легкость и свобода.

Урсула, во главе остальных, с особым рвением принялась за разборку. Она была свободна до октября, — начала занятий в колледже. Бренгуэн с большим интересом наблюдал за ней, он очень верил в свою дочь.

В ожидании занятий, она читала книги по ботанике, изучала латынь и трудилась над математикой. В колледж она поступала, как учительница, на подготовительные курсы. Но имея уже аттестат зрелости, она была принята на университетский курс. Через год надо было сдать экзамены по общему циклу, чтобы потом уже готовиться на бакалавра. Она радовалась, что будет вращаться среди студентов, жаждущих чистого знания, а не профессионального преподавательского усовершенствования.

Она будет среди избранных. В течение ближайших трех лет она снова будет в большей или меньшей степени зависеть от родителей. За учение платить не приходилось. Все расходы по колледжу шли за счет государства, и часть денег выдавалась на руки ученикам. Этой суммы должно было хватить на костюм и разъезды. Родителям придется только кормить ее. Ей хотелось обходиться им как можно дешевле, так как теперь они были ограниченнее в своих средствах, чем прежде. Отец зарабатывал только две тысячи фунтов в год, а большая часть денег матери пошла на покупку дома.

Гудрун начала заниматься в художественной школе в Ноттингаме. У нее было большое дарование к скульптуре, причем больше всего ей удавались фигурки животных и детей. Ее работы стали появляться на ученической выставке в Кёстле, так что Гудрун была уже человеком с именем. Она мечтала о Лондоне, но у родителей не было денег, кроме того, они не имели намерения отпускать ее так далеко.