Фредрик Бакман: Медвежий угол

Подростки посмотрят на медведя у себя под ногами. В детстве они боялись его, боятся временами и сейчас. Амат, Закариас, Бубу и Беньямин: двоим только что исполнилось шестнадцать, двоим скоро восемнадцать. Через десять лет двое из них будут профессионалами. У одного родится ребенок. Одного не будет в живых.

У Беньи зазвонил телефон. Он не ответил. Телефон зазвонил снова, он достал его и посмотрел на номер. Глубоко и резко вдохнув, выключил аппарат.

На автобусной остановке стоял басист. Он в последний раз набрал все тот же номер. Потом взял чемодан, сел в автобус и уехал. Он никогда сюда не вернется, но через десять лет он случайно увидит по телевизору лицо Беньямина и сразу все вспомнит. Кончики пальцев, глаза. Стаканы на видавшей виды барной стойке и сигаретный дым в безмолвном лесу. Вспомнит ощущение, которое оставляет на коже мартовский снег, и как мальчик с грустными глазами и безумным сердцем учил его кататься на коньках.

Когда дети высыплют на лед и, переступив через тот самый сантиметр, потеряют равновесие, мальчики в центре расхохочутся и помогут им подняться. Объяснят: для того чтобы затормозить, не обязательно со всей скорости врезаться лицом в борт.

Никто из тренеров не увидит первого шага, который сделает на льду последний ученик. Ей четыре года – маленький тощий птенчик в слишком больших перчатках. Вся в синяках – таких, которые все видят, но о которых никто не спрашивает. Шлем сполз на лицо, но глаза видны.

Адри и Суне пойдут за ней, готовые, если что, подхватить, но вскоре поймут, что это не требуется. В следующем сезоне четверо подростков, которые сейчас стоят в центре, соберут новую основную команду, но это не будет иметь никакого значения, потому что отнюдь не их имена зазвучат через десять лет в этом городе, заставляя местных жителей гордо расправлять плечи.

Все будут хвастаться, привирая, что были там и видели все своими глазами. Девочку, которая станет самым талантливым игроком за всю историю клуба. Ее первые шаги на льду. Все будут говорить, что с самого начала все знали.

Ведь медведя здесь узнают издалека.

А цветущая вишня всегда пахнет вишней.

Так всегда бывает в хоккейных городах.

Начну с тех, кто помог мне с самыми трудными частями этой истории, но по разным причинам просил не упоминать здесь их имен. Я вам неслыханно обязан.

Специальный признательный поклон адресован всем тем хоккеистам, капитанам и тренерам команд, судьям и родителям, которые разрешили мне посещать матчи и тренировки и задавать разные странные вопросы.

Особые благодарности – моему другу и коллеге Никласу Натт-о-Дагу, моему издателю Софии Браттселиус Тунфорс, моему редактору Ванье Винтери моему агенту Туру Юнассону. Помимо моих родных, вы сыграли важнейшую роль в появлении этой книги. Спасибо за вашу поддержку до самого конца.

Затем я хотел бы выразить глубочайшую признательность следующим лицам, без помощи которых все это так и осталось бы идеей и кучей бумаги: это Тобиас Старк, историк хоккея на кафедре спортивных исследований при университете Линнеус; Исабель Болтенстерни Юнатан Линдквист – неисчерпаемые источники информации и прикольные ребята, строгие, но справедливые критики, не побоявшиеся уязвить нежное писательское «я»; Эрика Хольст, Йон Линд, Юхан Форсберг, Андреас Хаара, Ульф Энгмани Фредрик Гладер – хоккейные эксперты, неслыханно щедро уделявшие мне свое время, когда в моей голове были только смутные идеи; Андерс Далениус – за поучительные беседы о собаках и ружьях; София Б. Карлссон – за пространные разговоры и остроумные ответы о спорте и жизни; Роберт Петтерссон – за дли-и-и-ительное и терпеливое общение по имейлу; Аттила Терек – за специальные познания в области химии; Исаки Расмусиз Monkeysports в Сёдертелье, ведь вы позволили мне целый день болтаться в магазине и расспрашивать по хоккейное снаряжение; Лина «Рысь» Эклунди клуб единоборств Pancrase Gym – за то, что разрешили мне посетить занятия и рассказали о вашем любимом спорте; Юхан Силлен – за то, что никогда не заставлял долго ждать твоей оценки. А кроме того, всем экспертам в юриспруденции, что выстроились вдоль моего пути и тыкали пальцем в детали и формулировки, и всем вам, кто так или иначе читал, думал и оценивал куски рукописи, когда я вам их присылал. Вас слишком много, чтобы упомянуть тут списком, но я хочу, чтобы вы помнили: я помню.