Зигфрид Ленц - Хлеба и зрелищ

— Можешь сразу отдать ему все деньги, — сказал Альф. — Этим ты сэкономишь уйму времени. Давайте лучше послушаем музыку, по-моему, сейчас по радио передают что-то путное.

Перед началом игры Галлаш отделил пять марок от горы бумажек и мелочи — своего выигрыша — и подтолкнул их к середине стола. Я вижу их так явственно, словно это происходило только вчера; вижу воспаленную кожу «Присяжного весельчака», воспаленное от алкоголя лицо, вижу Берта и его узкие, наклоненные вперед плечи, вижу его глаза. Сперва эта ситуация занимала и забавляла его; казалось, он заранее решил проиграть определенную сумму, пусть не говорят, что он «испортил компанию». Но Берт не проиграл, а выиграл несколько партий подряд и сразу переменился — стал недоверчивым, настороженным и нервным. Он недоверчиво следил за тем, как Уве тасует карты, как он сдает. Требовал, чтобы каждую карту открывали. Теперь его раздражала тишина. И мешала собака под столом. Альф перетащил Магду в угол. Зато Галлаш по-прежнему не выражал никаких эмоций: безучастно подталкивал к середине стола свои ставки, тянул маленькими глотками вишневую наливку. И проигрывал игру за игрой. Никогда в жизни я не видел, чтобы человек проигрывал с таким равнодушием. Потом Карла встала на минуту за стулом Берта, она стояла в своей обычной небрежной позе. Но Берт даже Карле не разрешил стоять у него за спиной. Карла отошла и, вздохнув, села на обитую кожей банкетку. Она казалась усталой, ее длинные каштановые волосы были распущены по плечам. С иронической усмешкой наблюдала Карла за игрой. Уве повысил ставку, теперь он подтолкнул к середине стола десять марок, и Берт поставил столько же. Уве улыбнулся Карле, но она не ответила на его улыбку. И тут выиграл он. Однако после этого не изменилась ни поза доктора, ни его манера игры. Опустив голову, он сдавал карты, приподнимал их. Теперь он выигрывал все время — и тогда, когда метал банк, и тогда, когда банкометом был партнер. Совершенно безучастно он забирал свой выигрыш. Берту пришлось залезть в «сейф»; он вытащил из бумажника крупную купюру, разменял ее у доктора и опять проиграл. Как ни странно, он попадался на самый примитивный блеф. Одни раз Галлаш перестал покупать, имея на руках всего четырнадцать очков, а Берт не пожелал довольствоваться восемнадцатью, он купил в надежде на то, что следующая карта в колоде окажется дамой. Купил и, разумеется, проиграл. А один раз он спасовал при пятнадцати очках, но Галлаш в ту игру набрал целых двадцать. Берт проигрывал почти все игры подряд. И когда он разменял последнюю пятидесятимарковую бумажку — сколько он уже проиграл Уве Галлашу? Не менее ста пятидесяти марок… Когда Берт разменял свою последнюю пятидесятимарковую бумажку, Карла включила радио, но он нетерпеливо дернулся и выключил его.

— Довольно, — сказала Карла. — Прекратите. Это становится невыносимым. — И прибавила, обращаясь к Уве: — Если Берт не в силах прекратить игру, прекрати хотя бы ты. Неужели тебе не надоело все время выигрывать? Какая скука.

Она сказала это с презрением, усталым, неприязненным тоном. Уве кивнул в ответ и собрал было карты. Но Берт сделал резкий, нетерпеливый жест рукой — он категорически не желал прекращать игру. И великан Галлаш, бросив страдальческий взгляд на Карлу, снова сдал карты. Берт опять проиграл, увеличил ставку, еще раз проиграл. Нет, он не мог выиграть, что-то мешало ему. Он одолжил у Уве деньги и тут же проиграл их.

Доктор сидел перед грудой бумажек, одним глотком он осушил свою рюмку и вдруг поднял голову, скользнул по Берту быстрым взглядом, в котором читалось торжество, потом схватил Карлу за запястье, крепко сжал ей руку, с силой притянул ее к себе и сказал:

— Взгляни, сколько я выиграл. Какая жалость, что ни у кого нет больше денег, я выиграл бы еще! Поздравь меня. Поцелуй в знак того, что поздравляешь. Взгляни, как мне везет. Весь вечер — сплошная полоса удач.

— Оставь свое везение при себе и пусти меня, — сказала Карла, вырывая у него руку. — Я не желаю иметь ничего общего с твоим везением.

Уве Галлаш разжал руку, отпустил Карлу и, чуть покачиваясь, медленно встал; он нетвердо держался на ногах.

Казалось, Карла забыла, что они не одни. Она снова заговорила холодно, с усталым презрением:

— Оставь меня в покое с твоими выигрышами. В моих глазах им грош цена, ни разу они не произвели на меня впечатления! Все, что ты делаешь, кому-нибудь во вред. Тебе везет только за чужой счет!

Но «Присяжный весельчак» продолжал канючить: