Зигфрид Ленц - Хлеба и зрелищ

Берт позавтракал, Кронерт отнес его тарелку на кухню и вернулся со стаканом подогретого молока, и в эту минуту в пивнушке появился человек с отвисшим веком, квартирохозяин «отца спорта» Лунца. Он увидел Берта и, ни с кем не поздоровавшись, не обращая ни на кого внимания, тут же подошел к нему, словно здесь, кроме их двоих, никого не было. Встав у Берта за спиной, он слегка наклонился и так, чтобы мы все могли услышать, сказал:

— Он долго не протянет. Живей собирайся, он ждет.

— При смерти? — спокойно спросил Берт.

— Живей собирайся, — сказал пришедший.

Берт встал, оставив недопитое молоко.

— Не выйдет, — сказал Кронерт. — Ты никуда не пойдешь, Берт.

И, обращаясь к пришедшему, гневно закричал:

— Что вам здесь нужно?! Берт не может сейчас уйти, через несколько часов ему надо выходить на старт!

Берт, как сейчас вижу, прошел по залу, не слушая озабоченных и тревожных возгласов Кронерта, оттолкнул своего старого тренера Виганда, без колебаний открыл дверь и исчез в серой уличной мгле. Да, он сбежал в тот самый день, на который рассчитывали и он и его товарищи, за несколько часов до финальной встречи. А ведь встреча эта должна была принести Берту больше, чем обычную победу. Когда я вышел за дверь, то увидел, как он мчался по улице. Он не стал ждать трамвая, не помахал такси, стоявшим невдалеке от нашей пивнушки. Он бежал по улице, возможно зная, кто его соперник. Во всяком случае, боялся, что опоздает и все кончится, если он не будет торопиться. «Он долго не протянет», — сказал квартирохозяин, и Берт запомнил его слова. Ах, этот бег незадолго до финальной встречи! Сколько раз вспоминал я о том, как вышел за ним! Я пытался себе представить, о чем он думает, что чувствует, пробегая вдоль полуразрушенной стены по грязной улице, которая вела к рыбному рынку. Я шел за ним. Шел тем же путем, каким он бежал. Повстречал ярко накрашенную старуху, которая держала в одной руке бутылку молока, а в другой — рыжую собачонку. Старуха была сердитая. Может, она рассердилась на Берта, когда он промчался мимо нее? Вот она свернула в подворотню, в которой гулял ветер. От рыбного рынка двигался автомобиль, за рулем сидел одетый во все черное шофер, и я увидел, как он качает головой и вглядывается в зеркало заднего вида. Может быть, Берт перебежал ему дорогу? Внизу, там, где кончалась стена, стояли истощенные дети, замызганный мальчишка и девочка с шинкой на челюсти; оба они держали в руках камешки, но не играли в них на цементных ступеньках; они смотрели в сторону рыбного рынка, словно там скрылся кто-то, кто помешал их игре. Я шел по изрытой колеями площади рыбного рынка, мимо складов, пока не увидел свежепобеленную пивную, где наверху, в чердачном полумраке умирал «отец спорта» Лунц. Одержал ли Берт победу в этом забеге?

Я вошел в пивную. Было тихо, я бесшумно и осторожно поднялся по деревянной лестнице и оказался в душном полумраке чердака. Прислушался в надежде уловить мягкое бормотанье старика, но и теперь здесь царила такая же тишина, как в тот раз, когда мы подымались сюда вместе с Tea. Потом я отворил дверь в мансарду и сразу же понял, что Берт потерпел поражение: «отец спорта» Лунц лежал вытянувшись во весь рост, скрестив руки на тяжелом одеяле. Волосы у него на висках слиплись, опущенные веки отливали легкой голубизной. Старик был мертв. А Берт сидел у кровати на скрипучем плетеном стуле и смотрел на умиротворенную мышиную мордочку Лунца, смотрел не отрываясь, словно хотел понять истоки этой жизни, о которой он знал только, что она уже завершилась. Берт не проронил ни слова, я сел на подоконник и стал ждать, думая о том, что Берту пора уже выходить на старт, но я промолчал, не мешал ему искать истоки той убогой, но радостной жизни, которую прожил Лунц. Я знал, что наши друзья вот-вот подойдут вместе с хозяином. Пройдет немного времени, и мы услышим их голоса. На улице я стал прислушиваться, и Берт сказал:

— Когда ты до такого докатишься, старина, все уже будет позади. Окончательно и бесповоротно, ничего уже не изменишь. Нужно не упустить время, чтобы выкупить свои векселя.

Я промолчал, и он добавил:

— Не так, как он, нет, нет…

Небо затянулось тучами, в мансарде стемнело. Берт поднялся и стал молча ходить взад-вперед, и мне вдруг показалось, будто все это происходит где-то под водой. Берт сложил в угол книги, тетради и газетные вырезки, снял со стены одежду, бесшумно привел в порядок мансарду, а я в это время думал о том, что он похож на рыбу, плавающую в полумраке.