Юрий Хазанов - Укол рапиры

— Есть, товарищ лейтенант!

Такой разговор произошел у нас в начале февраля.

До сих пор мы не брали Колю в рейсы, хотя он очень просился, даже до слез доходило. Но в последние дни на дорогах было спокойно, путь лежал сейчас не к линии фронта, в вдоль левого фланга, на порядочном расстоянии от передовой — почему не взять парня? Кроме того, предстояло пробираться по проселку — тут каждая лишняя пара рук, даже такого мальца, могла пригодиться: машины из снега вытаскивать. И еще: водители всегда недосыпали, поэтому лучше, когда есть кто-то рядом.

Я ехал в задней машине, а в головной — командир отделения Зотиков. Коля с Апресяном в середине колонны. А колонна не маленькая: двадцать с лишним грузовых ГАЗов, груженных мясными консервами, прессованным сеном и еще, кажется, чем-то. Я говорю «кажется», потому что не принято было у нас очень интересоваться грузом. Даже поговорка такая была: «Что бы ни возить, лишь бы возить». Главное — доставить куда надо, а там разберутся.

Ехали опять к кавалеристам-доваторцам. Дорога знакомая, только легче она от этого, к сожалению, не становилась. А тут еще ночью снегопад был здоровенный. В общем, февраль — кривые дороги, как говорят в народе. Правда, дорожники немного поработали, почистили кое-где, но толку от них мало: техники почти никакой, да и старики там одни, что с них взять?

С трудом нащупывая колею, оскальзываясь, перегревая на второй и третьей скорости моторы, побулькивая закипающими радиаторами, в которые то и дело приходилось насыпать снегу, поскрипывая морозными кузовами, двигались мы по проселку. Если кто застревал, наваливались всем взводом на задние борта и под шумные выдохи, под ругань выволакивали машину из снега до следующей рытвины.

Машины — как люди: со своим характером, с настроениями. Вот сейчас разошлись немного, разгорячились — и вроде пошли лучше: почти без задержек, с ходу проскакивая места, на которых еще полчаса назад надолго бы увязли, беспомощно скользя буксующими колесами, жужжа, как попавший между оконными рамами шмель.

Сидя в кабине, я грыз черные сухари — любимое занятие во время долгих рейсов; всегда брал у старшины сверх аварийного запаса. Ведь не часто выпадало ездить колоннами, как сегодня. Больше бывало одиночных рейсов: по двое, по трое, и мало ли случаев, когда приходилось заночевать где-нибудь — хорошо, если в деревне, пусть разбитой, а то просто в поле, где ночью и костер нельзя развести. И ходит всю ночь водитель возле машины, лупит себя руками по полушубку да по ватным штанам, топчется, жует сухари, ждет подмоги…

Внезапно я услышал, как в такой уже знакомый гул машин вплелись новые звуки. Что там? Самолеты? Давненько не было… Наши или немецкие? Я открыл дверцу, встал на подножку, оглядел серое туманное небо… Ничего… Снова грохнуло. Как будто впереди. И тут я увидел: колонна встала, а из-за поворота бежит командир отделения Зотиков. Бежит и машет рукой, зовет. Я поспешил навстречу.

— Товарищ лейтенант, — сказал он, — там дорогу обстреливают… Из дальнобойных бьют. Фугасными. Минометы, они по шесть штук кладут, и снежной пыли побольше…

— Чего это вдруг? Засекли, что ли? Пойдем посмотрим. — И я вспомнил о Коле. А то уж и забыл, что он с нами.

Мы обогнули лесную опушку, и в это время опять грохнул взрыв. Впереди над дорогой взлетели снежные комья и тотчас рассыпались — будто снова снегопад начался.

— Чего это он? — повторил я, понимая, что надо принимать решение и что оно может быть лишь одно: продолжать путь. Даже при всем желании или необходимости не развернуться нам никогда на этой дороге. Ни назад, ни вбок. Мы были как на рельсах: могли двигаться только в одном направлении. Нет, хуже, чем на рельсах: там хоть задним ходом можно, а у нас и этого не получится.

— Надо проскочить, — сказал я. — По одной машине. И быстрей, пока всех не накрыл…

Какая уж тут быстрота по такому снегу!..

Побежали мы с Зотиковым обратно, он — вдоль колонны, объясняя водителям, что делать, я остановился у головной машины, как на линии старта.

— Давай, Кузьмин, — сказал я тихо, словно немецкие артиллеристы могли подслушать. — Давай жми, только не застрянь, ради бога!

Это был прекрасный водитель, в нем я не сомневался. Он тронул с места тихо, осторожно, почти не газуя, и, постепенно увеличивая скорость, скрылся за леском. Проваливаясь в снегу выше колен, я бросился с дороги в открытое поле, откуда видно, что за поворотом.

Кузьмин проскочил благополучно и, не останавливаясь, как было сказано, ехал дальше. Я подумал, может, выстрелы случайные — напился у них там кто-нибудь с тоски и палит в белый свет, как в копеечку? Больше, возможно, ничего и не будет… И тут снова ударило. Снова — белый, будто праздничный, фейерверк.