Максим Макаров - Кадетство.Выбор

О бывшей жене Ротмистров вспоминал с неохотой. Хлопотливая, бесконечно его любящая, она часто давила на мужа своей заботой и вызывала чувство неловкости. Они поженились случайно. Из-за Алешки.

А любви- то особой у Ротмистрова никогда к ней не было. По крайней мере, он точно не испытывал к бывшей супруге ничего похожего на то, что однажды почувствовал к Наташе. Поэтому без малейших угрызений совести он поставил жену перед фактом: извини, мальчик наш уже подрос, а я полюбил другую.

Со стороны могло показаться, что Ротмистров поступил жестоко. Ну а что ему, интересно, еще оставалось? Как в старых романах — издали вздыхать по Наташе и жить с опостылевшей супругой? Ну уж нет, сейчас, слава богу, другие времена.

Разумеется, жена пережила сильный шок. Однако (и Ротмистров искренне придерживался этого убеждения) лучше расстаться сразу, чем постепенно, медленно, но верно идти к разводу.

Гораздо больше его волновал Алексей. С мальчиком и раньше было не просто, а после развода он и вовсе от рук отбился. О том, чтобы примирить парня с Наташей, вообще и речи быть не могло. Алеша от одного ее имени, как от лимона, кукситься начинал. А сын-то у него один — других, похоже, уже не будет.

Вот и приходится за него здесь отдуваться. То подерется, а ты скрывай. То контрольную не напишет — приходится идти на должностное преступление и добывать для него тетрадь, чтобы этот дурень все исправил.

Думаете, он благодарен отцу? Ничуть не бывало, Алексей воспринимает его старания как должное. Вроде как, провинился, мол, папочка, вот теперь и расплачивайся. Но однажды отцовское терпение точно лопнет.

Этот стервец что, думает, папа железный? Да и место в училище из-за ерунды терять неохота.

Ротмистров в очередной раз бросил взгляд на дверь и задумчиво побарабанил пальцами по купюрам, которые вытащил из портмоне. Триста дать или двести? Наверное, все-таки лучше двести. В конце концов, Алешка же их отдавать будет. А что с бедного суворовца возьмешь?

Решившись, Ротмистров запихнул обратно в портмоне лишнюю сотню и нетерпеливо посмотрел на часы. Где этот негодяй шляется? Неужели до сих пор обедает?

А Сырников сперва действительно задержался в столовой, потом поболтал с приятелем, обсудив с ним фильм, который недавно показывали суворовцам, и только потом вспомнил, что его вызывал отец.

В кабинет Сырников вошел без стука и тут же поймал на себе суровый взгляд Ротмистрова.

— Звал, пап? — небрежно спросил он, усаживаясь без приглашения.

Ротмистров вспылил:

— Во-первых, я тебе здесь не папа, а офицер-воспитатель майор Ротмистров, а во-вторых, где ты был?

Сырников неопределенно махнул рукой:

— Да там задержали. — И добавил не без издевки: — Вы что-то хотели, товарищ майор?

Ротмистров поморщился. Надо было, наверное, сыночка в детстве чаще лупить.

— Почему мне на тебя сегодня химик жаловался?

Пожав плечами, Алексей взял с отцовского стола ручку и начал с ней играть.

— Он жаловался, у него и спрашивай.

Не выдержав, Ротмистров ударил кулаком по столу:

— Ты как с отцом разговариваешь?

Сырников, продолжая щелкать ручкой, деланно поразился:

— С отцом? А я думал — с командиром взвода. — Но, заметив, что у отца нервно задергался глаз, мигом сменил тон: — Да не знаю я, правда. Мне кажется, химик придирается, потому что знает, чей я сын. — И печально опустил глаза.

Ротмистров нахмурился. А что? Очень даже может быть. В этом гадюшнике все друг другу завидуют, вот мальчику и достается. Надо будет выяснить.

Сырников тем временем, заметив, что настроение отца резко поменялось, снова начал щелкать ручкой.

— Это все? Тогда я пошел, да?

— Погоди, — остановил его майор. — Вот. — Он придвинул деньги к сыну. — Передашь этому своему интернатовскому знакомому.

— В гробу я видел таких знакомых, — моментом отреагировал Алексей.

И только после этого до него дошел смысл сказанного. — Это еще зачем? — возмутился он. — Сегодня что, Всемирный день помощи сироткам?

Ротмистров повел плечами:

— У Левакова что-то там с матерью случилось. В училище для него деньги собирают. Так что передашь от нас.

— Какая мать? — снова удивился Сырников. — Он же интернатовский.

— Но не из пробирки же, — нетерпеливо отрезал отец. — Я подробностей не знаю.

Однако сынок не собирался так быстро сдаваться.

— А почему я? — От одной мысли, что ему придется идти к Левакову и вручать тому деньги, Алексея передернуло.

Но Ротмистров в ответ чуть не закричал: