Кэтрин Хайд - Когда ты был старше

Вздохнув, я осторожно вывел задом машину из гаража. Уже сколько лет не сидел за рулем. По сути, у меня и годных прав-то не было. Но вряд ли сейчас было подходящее время, чтобы разбираться со всем этим.

Бен запрыгнул на пассажирское сиденье и пристегнулся. Я опять поставил мамин «Бьюик» на задний ход.

— Тебе нельзя съезжать с дорожки, — заявил он. Не успел я спросить, почему, как он объяснил: — Тебе нельзя съезжать с дорожки, пока ты не пристегнулся ремнем.

Я кивнул пару раз и накинул ремень. Это был самый быстрый и самый легкий способ покончить с этим вопросом.

Пока мы ехали, я поглядывал на Бена. Пытаясь осознать перемены за минувшие шесть лет. Только, насколько я мог разглядеть, он просто выглядел теперь постарше. Ростом выше шести футов и шести дюймов, что, конечно же, как я и ожидал, не изменилось. По-прежнему долговязый, тощий и длинный, с разболтанностью в суставах, как у самого чудного на свете молодого конька. Впрочем, сам Бен молодым уже не выглядел. Каштановые волосы стали длиннее, еще больше лохматились. Наверное, просто от нехватки ухода, однако это выглядело нарочитым. Походило на стиль человека, который ходит с такой прической, чтобы казаться беспечным и крутым. Девушки и молодые женщины обыкновенно находили Бена абсолютно неотразимым. Особенно когда он молчал и стоял спокойно. Они считали его загадочным. Восхитительно сдержанным. До тех пор, пока он не начинал говорить. Тогда они спешно бежали заниматься каким-нибудь важным делом, о котором лишь ненадолго позабыли.

— Поверни здесь, — произнес Бен.

— Ты ничего не забыл?

— Нет.

— А я думаю, что да.

— Что же тогда?

— Показать, куда я должен повернуть.

— Туда, — сказал он, указывая направо.

Любая улица, любое здание, мимо которых мы проезжали, являлись прямо из моего наихудшего и безумно часто повторяющегося ночного кошмара: вдруг просыпаюсь и оказываюсь опять в этом ненормально крохотном городишке, к которому был привязан все первые восемнадцать лет своей жизни. Так что я уже переживал подобное. Будто дурной сон. Так было легче и не очень расстраивало по сравнению с тем, если все вокруг принимать за настоящую действительность.

Голос Бена вывел меня из забытья.

— Ты хочешь узнать… что?

— Что?

— Ты хочешь узнать… что-нибудь?

— А-а. Такого рода «что». Ладно. Расскажи мне что-нибудь.

— В таком большом городе. Стоят такие большие здания. А кто-то летит в самолете. Прямо в них. Два самолета, я имею в виду. И они сгорают. Здания, а не самолеты. Н-да, оба.

— Я знаю, брат. Я был там.

— Ты был? Ты же не сгорел.

— Я был настолько близко, чтобы увидеть все, но не так близко, чтобы сгореть.

— А-а, — протянул Бен. — Ты хочешь узнать… что-нибудь еще?

— Обязательно, — ответил я, хотя это было не вполне правдиво.

— Куда ты уезжал, братишка?

Я с трудом сделал долгий вдох, потом медленно дал воздуху выйти обратно. Понимал: рано или поздно у Бена появятся вопросы. Но, честно говоря, думал, что первый будет о маме.

— Я уезжал в колледж. Ты знаешь об этом.

— А-а. А ты уже… как это называется? Когда заканчиваешь? Школу.

— Ага. А ты?

— Я закончил.

— Когда успел?

— Года два назад.

— А-а.

Квартал-другой мы проехали в неловком молчании.

— Потом я отправился в Нью-Йорк.

— Нью-Йорк! Это же название того большого города, где здания…

— Точно, брат. Я знаю.

— Ты хочешь узнать еще что-нибудь? — он не стал дожидаться, когда я отвечу, хочу или нет. — Я много знаю про раскладку бакалейных товаров в пакеты. Это не так просто, как кажется. Тут многое надо знать. Нельзя ставить слишком много стеклянных бутылок и банок вместе, а то они ударятся друг о дружку и разобьются. И ни в коем случае нельзя класть яйца в самый низ. И ни в коем случае — хлеб в самый низ. Можно вниз кое-что из фруктов положить, если они твердые, вроде кокоса, но нельзя, если мягкие, как персики. И все должно ровно расположиться, иначе людям будет трудно нести. И нельзя, чтоб было слишком тяжело и у пакета рвалось дно. Я готов спорить, что ты не знал, что для этого так много нужно знать.

— Наверно, не знал, — согласился я и вдруг почему-то подумал, что готов убить за сигарету. Больше четырех лет не курил. Смотрел, как рушились башни, и ни разу даже не подумал закурить.

— Спорим, я знаю об этом больше, чем ты.

Было непонятно, с обидой он это высказал или с гордостью. Или с тем и другим вместе.

— Определенно ты больше.

— Спорим, ты не думал, что есть что-то, что я знаю лучше тебя.