Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

— Надо сохранять достоинство, — снова заговорил юноша. — Иногда о достоинстве говорит даже цвет платья.

Негр посмотрел на свои темные руки, на светлое лицо Роландо и едва заметно улыбнулся.

— Это дом моей девушки, — сказал вдруг Роландо, остановившись. — Я хочу, чтобы ты с ней познакомился.

Они стояли перед синей дверью в желтой стене. Негр не мог отвести глаза от этого сочетания цветов: желтый и синий, как мундиры…

— Твоя девушка тоже из Двадцать шестого [122] * Двадцать шестого — имеется в виду революционная организация Движение 26-го июля, созданная и руководимая Фиделем Кастро. Названа так в память нападения на казармы Монкада 26 июля 1955 г. ? — наконец спросил он.

— Да. И раз теперь нет Хоакина… Она может с тобой побеседовать. Она много читала о социальных проблемах, ей нравятся стихи Неруды. Идем.

Из-за того что комната была очень мала, казалось, что в ней чересчур много мебели. К тому же вещи были старые, запыленные, разностильные, словно выставленные для продажи. Стояли здесь два кресла-качалки из черного дерева — когда негр сел в одно из них, оно заскрипело: «трок-трок-трок», — и шесть простых стульев. У стены напротив — на длинном столе, покрытом кружевной накидкой, — радиоприемник и телевизор. Ему почему-то показалось, что и тот и другой неисправны. С потолка свисала большая люстра с претензией на оригинальность. Под ней — столик с розовым глиняным кувшинчиком, в котором красовалось семь роз из китайской бумаги. Он уже было решил, что изучил обстановку комнаты, но тут заметил около двери полку, тесно уставленную книгами…

Да, девушка любила порассуждать и о стихах Неруды, и о страданиях бедняков. А еще она, наверное, любила клубничные конфеты и шоколадное мороженое! Ему никак не удавалось добиться, чтобы она хотя бы немного вникла в то, о чем он говорил. Его слова интересовали ее не больше, чем никому не нужные клочки бумаги.

— Да, конечно, бедняки имеют право на все… Я даже думаю, права должны существовать только для них. Свобода — вот основное право! Чего стоит без нее все остальное? Прежде всего надо завоевать свободу!

Он ощутил, как в его груди свивается тугой жгут гнева. Ощутил — и напряг всю силу воли, чтобы помешать этому.

Что с ним происходит? Едва он увидел эту девушку, как почувствовал к ней неприязнь. А когда Роландо представлял его и она вдруг, перебив, сказала: «Очень приятно», — ему почудилась фальшь в ее голосе. Девушка сразу не понравилась ему, как не понравилась эта мебель, бумажные цветы, дом, куда они вошли, словом, все, что ее окружало. А может, все дело в том, что у нее белокурые волосы и голубые глаза? Но ведь ему казалось, что он уже давно победил этот свой предрассудок. Что ж, надо внимательно следить за собой.

— …Потом мы доделаем остальное, — продолжала она. — Сейчас главное — это свобода!

«О чем она говорила, пока я задумался? — спросил он себя. — Ведь вполне возможно, она девушка добрая, умная и даже храбрая, иначе Роландо не мог бы влюбиться в нее… Стой! Опять торопишься с выводами».

Конечно, она говорит искренне. Да и как же иначе! В другом месте Кубы, в Гаване например, такие слова могли бы ничего не значить. Но не в Сантьяго. В Сантьяго слова сочатся кровью. Здесь молодежь не фальшивит, и, когда она говорит о свободе, на ее губах словно кровь выступает. Чем кончат эти юноши и девушки, вышедшие на бой с Батистой и вооруженные лишь одним оружием — своей горячей кровью? Хорошие, очень хорошие они люди. И делают немало. Наверное, самые активные борцы на Кубе. Жажда свободы иногда оборачивается в них одержимостью. Ради нее забываются порой другие проблемы: нищета, расовая дискриминация, борьба классов… Свобода, свобода и только свобода! Мечтая о ней, они кладут на плаху свои горячие головы; завоевывая ее, проливают море своей молодой крови. Их тысячи и тысячи. Сотня встает на место одного убитого.

Нет, она не притворяется! Он почувствовал что-то вроде угрызений совести. Наверное, здешняя, из Сантьяго…

— Вы ведь не из Сантьяго, правда?

Он вздрогнул и посмотрел ей в лицо. Неужели она догадалась, о чем он думает?

— Да, — ответил он, улыбаясь. — Не из Сантьяго. Но я несколько раз приезжал сюда, и у меня есть близкие друзья в этом городе.

Он не сказал, откуда приехал, а она не спросила, хотя это было бы естественно. Девушка вернулась к волновавшей ее теме. Откуда приехал новый товарищ, не имело для нее значения.

— Поэтому Роландо и я уйдем в Сьерру, — сказала она, будто продолжая прерванный разговор. — Любви нужна свобода, а Сьерра — единственное прибежище свободы на Кубе.