Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

Лаурита была первой невестой Габриэля. Несмотря на свою худосочность, она казалась привлекательной. У нее были блестящие, по-девичьи влажные и зовущие глаза и длинные топкие волосы, стянутые лентой на затылке, — так и хотелось до них дотронуться. Воскресными вечерами Габриэль с Лауритой гуляли по Набережной и разговаривали, разговаривали.

Однажды вечером — зима уже кончилась — они гуляли, как обычно, только молчали. В парке Масео, как всегда по воскресеньям, было полно народу. Море было очень спокойно, казалось, оно застыло, а солнце светило на безоблачном небе и мягко пригревало, прогоняя остатки холода.

«Как все-таки прекрасна наша страна! — сказала Лаурита. — И люди такие хорошие, счастье родиться здесь». В тот момент Габриэль как-то особенно остро почувствовал справедливость ее слов, в которых и на самом деле была правда. Эта земля была его, она была прекрасна, хотя и не лишена недостатков, и он благодарил случай за то, что родился именно здесь. В тот момент он твердо знал, что, не задумываясь, пошел бы на смерть, лишь бы уничтожить нечисть, которая мешала тому, чтобы все были счастливы. Здесь, на краю острова, на залитой солнцем Набережной, глядя на спокойную воду, он забыл мечты и стремления старого Седрона, которые временами словно пришпоривали его. Фернандо был прав.

В 1928 году Мачадо переделал конституцию, что дало ему возможность оставаться у власти до 1935 года. Это была диктатура. 20 мая 1929 года состоялись официальные празднества. Одолеваемый манией величия, Мачадо принимал делегации со всего света. Экономическое положение в стране начало ухудшаться.

Габриэль переехал из пансиона на улице Нептуна на улицу Сан-Ласаро, в другой дом, более солидный, как и пристало молодому адвокату. Он частенько бывал на сборищах в кафе «Веселый вид», излюбленном месте студентов.

В 1930 году вышел декрет о снижении заработной платы, а в мае, в Артемисе, полиция стреляла в собравшихся на митинг националистов [82] * Митинг националистов. — В связи с тем, что все три буржуазные партии Кубы — либеральная, консервативная и народная — превратились в орудие диктатуры Мачадо, буржуазная оппозиция к его режиму создала в 1928 г. новую партию — «Националистический союз», сразу же объявленную властями вне закона. .

Однажды вечером, когда они вышли из «Веселого вида», Фернандо сказал Габриэлю, что настало время действовать. Нельзя больше ограничиваться болтовней в кафе. Габриэль знал, что ведется подпольная работа, и спросил Фернандо, не означает ли это, что его приглашают войти в одну из активно действующих групп. Фернандо прямо не ответил. «В свое время скажу». Сейчас он хотел лишь знать, согласен ли Габриэль. Габриэль ответил «да».

Недели три спустя после этого разговора Фернандо пришел в пансион на улице Сан-Ласаро. Габриэль принимал ванну — он только что вернулся из конторы. Фернардо ждал его в гостиной, сидя на бархатной софе, под изображением Сердца господня, и, когда Габриэль вышел к нему в майке, предложил отправиться на собрание. Габриэль пошел к себе и быстро оделся.

Собрание было на Ведадо — они долго ехали на трамвае, — в огромном старом доме профессора Ихинио Мартеля Вело. Их провели в глубь дома, в комнату, сплошь уставленную книгами. Фернандо представил Габриэля товарищам; здесь были Тульяр, кличка Сонго, Карлос Риос, Рамон Бастида, Саул Броа, Петрильо, кличка «Титико», Рене Делон и Аркона. Задача была одна, и неотложная: агитировать, помогать создавать условия, необходимые для революции. Они заговорили об Алехандро Санчесе Арбано, который разработал тактику их действий незадолго до того, как тайно отплыл на корабле, спасаясь от преследований шпиков: необходимо было заручиться поддержкой университетских студенческих кружков, с тем чтобы использовать их в качестве ведущей силы в борьбе. Вдруг кто-то постучал в дверь. Потом позвонили раз, другой, третий. Все замолкли и насторожились, ожидая, что ворвутся шпики. Мартель Вело пошел открывать. Оказалось, это Гутьеррес, по кличке Селен, который где-то задержался. Они посмеялись и пошутили немного, чтобы рассеять напряжение. Закончилось собрание в полночь.

Габриэль потихоньку втягивался в революционное движение. Часто бывал на собраниях. Фернандо работал с боевыми группами. Он снял гараж и превратил его в оперативный центр. По ночам он запирался там, распиливал трубки и начинял их динамитом. Габриэль был против насилия.

А репрессии все росли. Тюрьмы были набиты до отказа. Каждую ночь Фернандо подбрасывал бомбы. Шнуры, сгоравшие за три минуты, он поджигал сигарой, которую держал во рту, и от напряжения машинально жевал, поэтому к третьей бомбе сигара превращалась в растрепанную кисть, и ему то и дело приходилось сплевывать. Лишь взорвав третью бомбу, он вздыхал полной грудью. Габриэль стал сопровождать его в этих вылазках.