Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

В эти дни Даскаль сделал важные для себя открытия. Стравинский. Новые созвучия. Кафка. Тоскующий и мятежный. Железный и жесткий мир, мир грязный, красивый и достойный того, чтобы в нем жить, — мир, который они ему приоткрыли, имел много общего с тем, что он сейчас переживал. Ползающий по стенам Грегор Замза и неожиданные откровения в «Истории солдата» словно возвысили его над теми, кого не коснулась эта скрытая красота. До сих пор его страстью были Лорка и все испанское. Он даже написал поэму, которую назвал «Испания». Она начиналась так: «Яшмой украшенные, ранят глаз доспехи». Он показал поэму своим приятелям, а потом порвал ее, потому что громоздкие доспехи не вязались с маленьким человеческим глазом. Он защищал комитет потому, что именно в комитете возникла инициатива поддержать республиканскую Испанию. А те, другие, втайне сочувствовали фалангистам.

Звонок. Факультет права высыпал на площадь Каденас. В коридоре Даскаль встретил Маркоса Мальгора, и людской поток вынес их в парк. Трибуной стали ступеньки факультета точных наук. Там шепотом обсуждались последние детали, а громкоговорители разносили обрывки этих разговоров по всей площади. Но вот, перекрывая нарастающий гул, кто-то крикнул: «Товарищи»! Короткая пауза, и митинг начался.

Первым говорил Нэпе Мирон, каким-то старческим, дребезжащим голосом он объявил цели, которые преследует комитет, и подверг критике желторотых (sic!) из союза. Он сказал о мучениках семьдесят первого года, о Мелье и Трехо [39] * …о мучениках семьдесят первого года, о Мелье и Трехо. — В 1871 г. испанские колонизаторы расстреляли группу кубинских студентов. Хулио Антонио Мелья (1903–1929) — основатель Коммунистической партии Кубы, убитый в эмиграции агентами диктатора Мачадо. Рафаэль Трехо Гонсалес — студенческий лидер, убитый полицией Мачадо во время демонстрации в Гаване 30 сентября 1930 г. . А пока он говорил, группа студентов раздавала манифест Студенческого демократического комитета.

Следующим на очереди был Титико Льянос, он заявил, что настал момент начать великий крестовый поход против фашистов, которые хотят, чтобы ежедневно на парадной лестнице служили мессу. Этот довод произвел впечатление на студентов — над площадью пронесся мощный рев. Нэне Мирон отдал дань истории и риторике. Титико Льянос подошел к теме прямо и использовал живые примеры, однако несколько сгущая краски, дабы драматизировать ситуацию.

Какой-то студент в очках с золотой оправой, с впалыми щеками — по виду типичный семинарист — крикнул: «У них оружие!» А другой, спортсмен, с буквой «V» на спине — знак университетской команды, — толкнул его в плечо и принялся бить по лицу, нанося удары кулаком в подбородок и локтем в скулу. У студента в очках хлынула изо рта кровь, он упал на землю.

Титико Льянос, прервав свою речь, крикнул: «Товарищи, не двигайтесь с места, это провокация!» Спортсмен помог противнику подняться, а тот все шарил по земле руками — искал разбитые очки. Спортсмен нашел их. Двое подняли избитого студента на руки и потащили вглубь, к входу в библиотеку.

Даскаль посмотрел на Маркоса.

— Какое свинство! Зачем было его бить!

Маркос кивнул. И Даскаль ушел с митинга, а с ним и Маркос. Они пошли в кабачок Теодоро.

— Так ты все-таки с комитетом или нет? — спросил Маркос.

— Да, я подписываю все, что мне предлагают подписать, и помогаю всем, чем могу, но вот такого ненужного насилия не выношу.

Они заказали кока-колу.

— Такова уж политика. Может, ты и прав, но этого надо было заставить замолчать.

— А по какому праву ты это говоришь? — сказал Даскаль.

Маркос Мальгор не ответил, и Даскаль понял, что сказал лишнее.

— Прости, но меня такие крайности выводят из себя.

Маркос подумал, что представляется хорошая возможность рассеять неприязнь, которую выказал ему Даскаль.

— Я хочу объяснить тебе, Луис, почему я так говорю. Очень многие в университете меня не понимают, а некоторые раньше были моими друзьями, а теперь даже не здороваются.

— Как тебе сказать… Ты ведь был лидером на факультете права и отошел от борьбы в решительный момент. Каждый сам выбирает свой путь. Но кое-кого это оттолкнуло — не всякий способен такое проглотить.

— Конечно, если об этом рассказать вот так, в двух словах, то я предстаю в дурном свете. У нас, на Кубе, все с готовностью судят, и нет людям большего удовольствия, чем лягнуть того, кто споткнулся.

— Не хочешь же ты сказать, что просто споткнулся.