Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

Все ее горе вылилось в истошном крике, и она без чувств рухнула на пол.

Карлос Эспиноса лежал в своей комнате на железной кровати. Лежал одетый, сжав руками железные прутья спинки.

Это был один из двух свободных вечеров в неделю. Юноша решил провести его дома и отдохнуть. Вот так, в постели. Растрепанные волосы свесились на лоб, глаза устремлены в потолок, где сквозь рассохшиеся доски поблескивало оцинкованное железо крыши.

Вечер был душным и тихим. Тишину нарушал лишь равномерный скрип качалки, доносившийся из соседней комнаты, где находилась мать. Она шила, когда он шел к себе. Сейчас, наверное, тоже шьет.

— Бедная моя… — прошептал он.

В горле запершило, и, закрыв глаза, он еще сильнее стиснул руками железные прутья. Что с ней будет? Она сойдет с ума от горя, если с ним что-нибудь случится. А ведь нельзя быть всегда таким везучим. В один прекрасный день это может кончиться. Мать узнает, что он был революционером, лишь получив известие о его смерти. Сможет ли она пережить это? «Карлоса нашли в Чичарронес с двадцатью пулями в теле, замученного, исклеванного стервятниками». Отчего так сжимается сердце? Стервятники исклюют даже кости… Но ведь все умирают, так или иначе… Бедная мать, он давно не говорит ей правды.

Карлос болел душой и за отца, но по-другому. Ему было жаль старика, такого простодушного и робкого, старавшегося ничего не замечать. А ведь было время, когда отец боролся против Мачадо… Обоих жалко. Оба гордятся своим сыном, оба считают его «таким хорошим», «таким тихим, таким серьезным». Если бы они к этому еще прибавили: «Такой фиделист». Нет, узнай родители о нем все, они бы пришли в ужас. Он не мог остаться в стороне от Движения 26-го июля. А они едва ли одобрили бы это, не в силах побороть родительский эгоизм. Как-то он услышал разговор матери с соседкой. «Его друзья — это мы с отцом, — сказала мать. — Так-то лучше, ведь нынешняя молодежь только и занята тем, что швыряет бомбы да стреляет».

Если бы она знала! Она бы сошла с ума от горя. Старик тоже ничего не видит. Как он может быть таким слепым? Ведь он не дурак. А считает сына «тихоней», который занят лишь работой и учебой. Еще и теперь, хотя Карлос давно не был в институте, он иногда открывал учебники и сидел, бессмысленно уставившись в них и думая совсем о другом. Карлосу иногда казалось, что отец не мог драться против Мачадо во время той революции. Но он дрался. Старик был тогда рабочим лидером. А сейчас вздрагивал, услышав выстрел, и боялся бомб. И все же ни разу не спросил у Карлоса, не замешан ли он в этом. Лишь иногда, когда он возвращался в девятом часу домой (и никогда в девять), отец поджидал его. Карлос знал, что отец страдает, хотя тот никогда не говорил о своих переживаниях, избрав орудием воздействия мать: «Твоя бедная мама…» И Карлос, ради спокойствия их обоих, взял себе за правило быть дома не позже восьми вечера, правда, не всегда это удавалось — ведь революцию не сделаешь за один день.

Карлос никак не мог представить себе отца, идущего среди демонстрантов с плакатом «Долой диктатуру!» А ведь старик тогда отличился в борьбе. Весь Сантьяго говорил об этом. Недавно кто-то из друзей предложил Карлосу попросить отца помочь организовать рабочих. Ему стало грустно и смешно: «Ты рехнулся! Папу? Когда дома говорят о Батисте, он закрывает окна и двери, да и говорит-то больше знаками».

Бедняга. Неужели люди могут так меняться? А может, ход событий, время были так страшны, что покалечили людей? Нет. Он, Карлос, всегда останется таким, как есть. И сколько бы он ни пытался представить себя старым, видел только молодым, кричащим «Долой тиранию!» Нет, он не изменится, а вот отец, постарев, изменился, и с этим ничего не поделать.

А профессор Контрерас, изменился ли он? Интересно, каким он был в молодости? Наверное, не таким малодушным, как теперь. Закрыл лицо руками! Точно истеричная женщина.

Многие студенты, правда, считали, что и в молодые годы он не отличался храбростью. Жаль его! Всегда в черном, при галстуке. Но профессора не все такие. Одни в Сьерре, а другие здесь, в городе, участвуют в борьбе.

Профессор же Контрерас умен, отлично знает характер каждого студента. Он, Карлос, пошел повидаться с ним не потому, что был о себе плохого мнения. Он считал себя довольно стойким и даже был уверен в том, что его не сломят самые жестокие и изощренные пытки палачей. Вера и убежденность помогут ему выстоять. Но ведь можно и ошибиться в себе. Ошибаются же старики родители, считая его непричастным к революционной борьбе. А ему ошибаться нельзя. Если бы Контрерас сказал, что он не выдержит, он застрелился бы раньше, чем его успели схватить. Сейчас другое дело. Его могут арестовать, пытать, резать на куски. Он никого не выдаст. Как сказал старый преподаватель? «Выдержишь».