Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

— Это там, в Санта-Лусиа.

— Ах, да!

Резко повернувшись, она чуть не свалилась от усталости. Но снова засеменила вперед, подталкиваемая отчаянием.

Люди Масферрера не были ни полицейскими, ни солдатами. Здешние молодцы носили желтую форму, были вооружены до зубов и применяли оружие, не задумываясь. Бандиты задерживали и пытали людей, убивали без разбора так же, как полицейские и солдаты Батисты. Так же как те, они собирали дань с коммерсантов Сантьяго.

София остановилась перед казармой. Под крышей большими буквами было написано «Свобода». Она с трепетом приблизилась к человеку с винтовкой, стоявшему у входа. Задала тот же вопрос.

— Хуан Альменарес? Такая скотина к нам не попадала! И боже упаси его попасть к «тиграм» [125] * …тиграм. — «Тигры» — члены бандитской фашистской организации, созданной сенатором Масферрером для оказания помощи батистовской полиции и армии в их борьбе против недовольных режимом диктатора. .

Слезы помешали ей задать еще вопрос. Кусая губы, София отошла, сраженная отчаянием и неизвестностью.

— В «Скорую помощь» не пойду, — тихо сказала она. — Больше не выдержу. Да будет на все воля божья!

Сворачивая за угол, София столкнулась с крохотной старушкой. Серебряные волосы карлицы трепал ветер.

— Вы ищете сына?

Удивляясь прозорливости седой старушки, София остановилась. Но взгляд ее был недоверчивым.

— Нет. Мужа…

— А-а!

Крохотная старушка оглядела ее с таким видом, будто в том, что у Софии есть муж, было нечто предосудительное.

— И сколько же времени вы его ищете?

— Весь день. — София поправила шаль и пошла дальше.

Старушка пустилась следом за ней. Догнав Софию, она пошла рядом, не отводя от ее лица любопытных глаз.

— Ну, это еще недолго.

— Что? — возмутилась София и повернула к старухе побледневшее от усталости и негодования лицо.

Та рассмеялась. Ее смех был похож на шелест сухих листьев.

— Вы, наверное, тоже думаете, что я сумасшедшая. Все так думают. И люди Масферрера, и священники в церкви Долорес, и все старые негритянки.

София почувствовала, как по ее коже забегали мурашки. Поперхнувшись тихим смешком, старуха продолжала:

— Вам еще хорошо. Вы ищете мужа и начали искать только сегодня. А я уже сто двадцать один день ищу Бебо. Ему сорок два года. Он торгует хлебом, это мой сын, Ему сорок два года и сто двадцать один день! — Казалось, она гордится тем, что ищет сына так долго и что это сын, а не муж. — За все эти дни ровно сто двадцать один раз я ходила в казарму Монкада, в полицейский комиссариат Троча, в канцелярию губернатора и в казарму проклятых масферрерцев. Вы не искали мужа в пожарной команде?

София остановилась и с надеждой посмотрела на нее. Старушка тоже остановилась.

— В пожарной команде? — спросила София.

— Все может быть… На днях Бебо должен объявиться.

София пошла дальше. Не прекращая говорить, незнакомка шла следом.

— Есть люди, которые пропадали одиннадцать месяцев. Одиннадцать месяцев! Триста с лишним дней. И однажды… пропавший оказывается дома, сидит в качалке и читает «Диарио де Куба»! Был в Сьерре или в полиции. Или в казарме Монкада. Они ведь никогда не признаются, что задержали того, кого вы ищете. Говорят: «Нет», — а он у них в подвале. Собаки!

София вздрогнула и оглянулась.

— Ради бога, не говорите так громко, — попросила она.

— Какое это имеет значение! Пусть они делают со мной что хотят. Иногда пропавшие объявляются в Сан-Педрито или на холме Колора́. Исклеванные стервятниками, но объявляются. А что? Можно объявиться и так. Хуже, когда совсем исчезают, как Бебо. Сто двадцать один день! Бебо. Не забудете?

— Нет.

София почти бежала, стараясь отделаться от старухи и от ужаса, который та внушала своими зловещими рассказами.

— Завтра исполнится сто двадцать два дня, — продолжала между тем старуха. — Если вы моей закалки, мы еще увидимся.

Внезапно она остановилась, потом, круто повернувшись, быстро засеменила обратно.

София, не оглядываясь, не поднимая головы, еще плелась.

— Сто двадцать один день! — шептала она. — Боже мой! — Она перекрестилась и поцеловала пальцы, сложенные крестом. Но крест, давивший на ее плечи, стал еще тяжелее.

Женщина подошла к дому, теряя последние силы. Сдерживаемые рыдания уже готовы были вырваться наружу, и она хотела только, чтобы это случилось в комнате. Открыв дверь, София замерла на пороге. В качалке, среди поваленной и поломанной мебели, с растерянным лицом сидел муж.