Станислав Рудольф - Дальтоник

В тот раз, когда Станя возвратился от Милады, Власта поняла, что между ними произошла ссора. Но ни о чем не спросила. Станя долго не ложился спать, его комната находится над их спальней, и Власта со своей кровати видела верхние ветви освещенных деревьев. Лишь на другой день к вечеру она словно бы мимоходом спросила:

— Ты сегодня останешься дома?

Станя ужинал. С трудом проглотив кусок, он уперся локтями в стол и сказал:

— А куда я должен идти?

— К Миладе… — ответила Власта самым естественным тоном и положила на свою тарелку два ломтика ветчины и половину крутого яйца.

Станя, тщательно пережевывая, как она учила его в детстве, резанул:

— Нет, я никуда не пойду! Останусь дома!

— Уж не поссорились ли? — вмешался отец.

Станя доел все и взял себе еще ветчины.

— Да так… немного, — ответил он неопределенно.

— Из-за того? — поинтересовалась Власта.

— Гм…

Пудил наблюдал за ней. Он, как обычно, не знал, что происходит в доме, но, уже свыкнувшись с тем, что находится вне игры, сам того не заметив, безропотно отдал пальму первенства жене. Так уж повелось с первых дней их супружеской жизни. Иногда Пудил объяснял это профессиональной болезнью: Власта руководит и командует в школе, карает и награждает своих учеников и не удивительно, что подобные проявления она привнесла в их семейную жизнь. Пудил привык, как привыкают — он слыхал — и к темнице, и к виселице.

— Ты показал ей письмо? — спросила мать.

Станя кивнул.

— Чепуха какая-то… — Пудилова взяла свой бокал и отхлебнула пива. — Ведь ты же, несомненно, не веришь этому.

— Милада и не пыталась меня разубеждать, — сказал Станя жестко.

— Как бы она, бедняжка, могла это сделать? — усмехнулась Власта.

— Этого я не знаю… — Станя вдруг поднялся, вылез из-за стола, отодвинул вилку и нож и, вытерев рот рукой, ушел к себе в комнату.

— Что там у них стряслось? — поинтересовался отец.

— Не знаю… кто-то написал Стане, будто Милада от него погуливает! — выдавила наконец Власта, решив, что нет причины, по которой отец не должен знать о письме.

— Фью-ю-ю!.. — присвистнул Пудил и положил себе на тарелку остатки ветчины, кусок маринованного огурца и яйцо. — Не думаю, что Милада такая дрянь! Нет, этого я не думаю! — рассуждал он вслух. Он разрезал яйцо, и оно, соскользнув с тарелки на скатерть, оставило на ней желток. — Черт!.. — выругался Пудил свирепо.

— Никогда, до самой смерти, не научу тебя есть прилично! — заметила его супруга. Он собрал желтое крошево — это ежедневное торжественное восседание за семейным столом стояло у него поперек горла — и заявил:

— Когда я буду лежать в крематории и пялиться изнутри на крышку своего гроба, то непременно услышу, как ты шипишь: «Ради всего святого, поправь галстук!» А?

Власта знала эти его обычные шутки.

Сколько дней Станя не ездит к Миладе? Десять? Четырнадцать? И Милада тоже у них не появляется.

Станя теперь целыми днями корпел над дипломом, но к пяти часам не выдерживал, спускался вниз и то помогал отцу в гараже, то вертелся в кухне, готовя вместе с матерью ужин. Иногда вместо нее он исправлял ребячьи тетради по арифметике и очень забавлялся. О Миладе с тех пор не было сказано ни слова. Стане ее, конечно, недоставало, но оскорбленное самолюбие мешало бросить все и ехать к ней. Ему и в голову не приходило, что кирпичи в холодную стену вражды между ним и его любовью кладет кто-то третий…

Станя подал матери халат, а сумки, которые она притащила из школы, отнес в комнату. Отец сидел в кресле, положив под себя одеяло, чтобы брюками не загрязнить светло-коричневую обивку кресла, и читал в газете сообщение о том, что ФРГ, которая до нынешнего года считалась основным конкурентом японской оптической промышленности, была вынуждена в начале этого года отступить перед исключительно резким спуртом японцев. Японцы наводнили мировой рынок продукцией фирм: Никон, Канон, Минольта, Асахи, Петри и Ясика….

Отец перевернул газеты и выяснил, что 13 февраля американский журнал «U. S. News and World Report» [8] Американский журнал, освещающий события внутренней и международной жизни. опубликовал интервью с шефом консультативной миссии в Сайгоне, который заявил, что он не верит в успех бомбардировок Северного Вьетнама и утверждает даже, «что стремление уничтожить Север дает коммунистам возможность в итоге захватить весь Вьетнам».

Пудил-отец собирался уже продолжить чтение, но услышал голос жены. Она входила в комнату, переодевшись в халат, с уложенными волосами. Опустив газету на колени, он снял очки.