Станислав Рудольф - Дальтоник

— Что случилось? — пришел он заранее в ужас.

Кресло, вздохнув, застонало, когда Власта рухнула в него. Она утомленно запрокинула голову и произнесла:

— Ну, ребята, держитесь! Я получаю звание «Образцовый учитель!» — Голова ее все еще покоилась на мягкой спинке кресла.

— Правда, мама?… — воскликнул Станя.

Только теперь Власта уселась поудобнее и, переводя взгляд с сына на мужа и обратно, поведала им, какое предложение сделал сегодня на педсовете директор Ракосник. Муж и сын стали расспрашивать, чтобы узнать все поподробнее. Власта, естественно, отвечала весьма охотно и с нескрываемым удовольствием.

— За такое дело не грех и выпить, мать! — вскочил вдруг с места Пудил и ринулся к огромному серванту, занимающему всю стену комнаты. В серванте был и бар тоже. Обычно без Властиного разрешения Пудилу доступ сюда был заказан. Сегодня он понял, что возражений не будет. Он может достать бутылочку и аккуратненько налить три рюмочки. Пудил окинул взглядом домашние запасы алкоголя: красное вино, остатки сливовицы и непочатая бутылка коньяку. Именно сейчас ему хотелось выпить коньячку.

Он налил всем, жена — ни звука! И они выпили за ее успехи.

Станя к поздравлениям добавил поцелуй.

Пудилы опять и опять перебирали подробности приятного сообщения и сами себе приводили доводы, по какой такой причине директор Ракосник выдвинул именно ее кандидатуру. Только позже они заметили, что забыли об ужине. Власта тут же убежала в кухню, открыла холодильник и, обнаружив, что его содержимое не годится для того, чтобы быстренько соорудить ужин, нарезала хлеба и, открыв коробку свиных консервов, сделала аккуратные бутерброды. Она принесла поднос с едой в комнату и, поставив его на столик, у которого сидели отец с сыном, вдруг спросила:

— Как спина? — Это относилось к супругу. Теперь, когда менялась погода, у него невыносимо болел позвоночник, и он регулярно, каждую неделю, ходил на уколы. Врачи сказали, чтобы на работе он избегал тяжестей, что было абсолютно нереально, хотя он и руководил монтажной бригадой в крушетицком Центропале и теоретически мог тяжелой работы избегать. Но Пудил был истинным тружеником и не мог сидеть сложа руки, когда вся бригада вкалывает. Несколько лет назад он с большой неохотой взял на себя функции бригадира. С этим была связана куча административной нуды, и Пудил ждал первой возможности, чтобы от нее избавиться. Золотыми были денечки, когда он работал простым монтажником и отвечал только за себя, но он, похоже, скорее выйдет на пенсию, чем дождется желанной свободы.

Пудил поднес к губам рюмку, на дне которой трепетала капелька грузинского коньяка.

— Тццц… — втянул он благородный напиток на язык. — Я о своей спине сегодня и не вспомнил! У нас там настоящая психбольница!

— Что такое? — Власта подсела к столику и смотрела, как мужчины разбирают куски хлеба с мясом.

— С утра злобствуют какие-то парни из следственных органов. У директора неприятности, хищения, что ли… то да се! Сама знаешь, как это бывает! — рассказывал Пудил, уплетая бутерброды.

Власта, словно забыв на этот раз сделать ему замечание, что после первого же куска он измазал подбородок жиром, живо спросила:

— Кто же засыпался?

— Директор и, говорят, вроде бы Новак, тот, из Лготки, что был председателем профкома. Да… — усмехнулся Пудил, скорее про себя, — …вообразили, будто могут делать что хотят и все им сойдет с рук! У меня в бригаде ребята говорили, что они раздавали подарки первому встречному-поперечному, ха-ха! — Он оглядел поднос и поинтересовался:

— Огурчика нету? Я бы, пожалуй, не отказался!

— Я тоже! — присоединился Станя.

Мать на их слова не отреагировала. С минуту она сидела молча, задумчиво уставившись в одну точку.

— Слышишь?.. — разбудил ее муж.

Власта вздрогнула.

— Что-что?.. — спросила она, словно не поняла вопроса. Они повторили просьбу. Власта отреагировала неожиданно резко, сказав, чтобы они сами открыли новую банку, которая стоит где-то в чулане. И тут же, поднявшись с кресла, поспешно скрылась в спальне, соседствующей с той комнатой, где все они сидели. В шкафу, где-то в глубине, среди лоскутов ткани и старых свитеров, лежал и тот сверток с материалом, который она получила в школе. Власта разложила ткань на супружеских постелях и, встав рядом, размышляла, как с ней поступить. Потом, решившись, отнесла ее в кухню. Муж и сын заканчивали ужин и непонимающе смотрели, как со свертком ткани под мышкой она проследовала мимо них, и не успели даже спросить, что явилось причиной столь внезапной перемены в ее настроении. Впрочем, им обоим Власта часто казалась женщиной загадочной, странной и непонятной.