Станислав Рудольф - Дальтоник

«Что ж, пусть и товарищ директор Ракосник получит свою долю удовольствия», — думал Влах, выслушивая от главы школы нотацию, более подходящую для ушей ученика третьего класса. У него, у Губерта, своих забот выше головы. Теперь, когда все норки спарились и казалось, что будет больше свободного времени, в Тынце, на бойнях, неожиданно объявили карантин. И мясник Кучера не хочет теперь давать ему ни куска мяса. Губерту приходится таскаться в Полеси, на птицеферму. От Тынца это почти тридцать километров, но здесь ему оставляют однодневных петушков. На ферме выкармливают только курочек; петушков, едва вылупившихся из яйца, забивают и отдают звероводам. Губерт закладывает в мясорубку по две сотни этих синих птичек, норкам они на пользу: говорят, будто в них еще много желтка. Но дорога туда и обратно отнимает у Губерта целый день и вечер. Никому не известно, когда кончится на бойнях этот чертов карантин. Счастье еще, что Дагмар успокоилась и не теребит его, как раньше: не тащит в гости, к друзьям, не подсовывает больше билеты в театр, у нее хватает своих дел на работе. К тому же каждый четверг у нее собрания. Губерт доволен. Он приходит от норок вечером продрогший и голодный, с разламывающейся от боли спиной, ужинает, пишет план уроков на завтра и засыпает, едва добравшись до постели. В субботу и воскресенье второпях просматривает тетрадки собственных детей. Романка до противного образцова. Намного суровее приходится обходиться с Яромиром. Странно, но парень принес вполне приличные оценки.

— К концу года чтоб этих несчастных троек не было! — сказал ему Губерт, пробежав глазами результаты первого тайма.

— Ясненько, па! — заверил его сын и запустил на маге какую-то английскую запись, которой Губерт еще не слышал.

— Слова что надо! Правда, па? — поинтересовался Яромир, убирая книги в портфель и заметив, что отец стоит и слушает.

— С каких это пор ты стал понимать по-английски?

Сын щелкнул замком и ответил с превосходством:

— А я и не понимаю! Это же по-чешски! Дурацкий перевод! Ты что, не сечешь, что ли?

— Ох же ты и балда! — облегчил Губерт душу.

Он хотел что-то объяснить Яромиру, потому что дремучие умозаключения сына доводили Губерта до белого каления, но, решительно махнув рукой, вздохнул и спустился в подвал. Надо пропустить через мясорубку дневную норму золотисто-синеватых цыплячьих тушек…

Все заметили, что выражение лица у директора Ракосника изменилось, словно он уже вполне насладился упреками. С его губ теперь не исчезала самодовольная улыбка. Видимо, он вспомнил, что его миссия здесь, в школе, не только карать, но и обласкивать, ибо провозгласил:

— К счастью, я могу вам сообщить две приятные новости!

Все уставились на него. Директор раскрыл папку с золотым орнаментом, и даже Прскавец в этот момент соизволил приотворить миллиметра на три свои заспанные глаза.

— Нашей школе оказана великая честь, — продолжал директор Ян Ракосник, все еще глядя в открытую папку, в то время как остальные пытались угадать, что там скрывается. — Прежде всего отмечен кружок художественного рукоделия, который ведет товарищ Кутнаерова. — Директор бросил взгляд в ее сторону, но тут же поспешно опустил его на твердый лист бумаги, уголки которого вылезали из папки. — Работы наших учеников на Международной выставке в Бомбее получили Почетный диплом! — Только теперь Ракосник повернул папку, чтобы все могли посмотреть на диплом и прочесть текст по-английски. Диплом в самом деле оценивал работы учащихся из Крушетиц (Чехословакия).

Ивана Раухова захлопала в ладоши, остальные присоединились, и все повернулись к растерянной Боженке, очаровательно покрасневшей. Директор Ракосник еще какое-то время разглагольствовал о значении внешкольной работы, опять благодарил Кутнаерову и призывал остальных учителей, особенно молодых, следовать ее примеру. Потом он встал, прошел через всю учительскую к тому месту, где сидела Боженка Кутнаерова, вручил ей диплом и потряс руку.

— А как насчет поцелуя? — заметил Камил Маржик, и все женщины радостно захихикали. Директор Ракосник, однако, сохранил соответствующую его положению благопристойность.

Вернувшись обратно и снова встав во главе стола, директор взглянул на ручные часы, чтобы убедиться, что еще не так поздно и можно продолжить собрание. Он хотел также поставить в известность коллектив, кого именно он выдвинул на звание «Образцовый учитель».

— Мы полагаем… — Он стал обосновывать свое предложение, употребляя приятное и звучащее по-королевски множественное число. — Мы полагаем… — и аудитория теперь могла считать, что за его решением стоят по меньшей мере все три миллиарда жителей нашей планеты, — …что этого звания за проявленную инициативу в деле обучения и воспитания подрастающего поколения, за неустанную заботу о знаниях учащихся заслуживает товарищ… — Пауза, как фотовспышка и улыбка… — Власта Пудилова!