Станислав Рудольф - Дальтоник

— Ну а сам Роберт — как он на это смотрит?

— В общем, доволен. Ему нравится возиться с автомобилями. Пускай идет, а я хоть немного отдохну. На моих руках останется Ярда, с меня хватит.

— Как у него дела?

Поняв, что разговор подошел к концу, Божена красивым движением переменила позу.

— Все так же. Велели лежать. Счастье еще, что добирается до туалета и может сам поесть…

— Передавай ему мой привет! — Спасибо.

Божена поднялась.

— Роберту будет объявлен выговор, а все, что взял, пусть вернет назад. Если чего-то не хватит, придется тебе оплатить. Знаешь, Божена, мы, в сущности, должны бы поставить ему двойку по поведению, но я этого делать не хочу. Тут же в городе все станет известно, и люди будут говорить: своего воспитать не сумела, а наших детей воспитывает! Я понимаю: это, конечно, чепуха, но пойми, учитель, к сожалению, на виду и должен быть всегда на высоте…

— Я все понимаю, Гонза… — тихо произнесла она и взялась за ручку двери. Ян Ракосник отметил про себя, что Божена назвала его по имени, чего уже давно не делала.

— Да, вот еще что! — вспомнил он и достал из кучи официальных бумаг листок. — Нужно сообщить в район имена педагогов, которые помогают начинающим учителям. У нас начинающая — Боубеликова. Может, заглянешь к ней разок-другой?

— Нет, лучше кто-нибудь другой. Пиши Пепика Каплиржа, все равно они с Геленой вечно что-то обсуждают в коридоре. Она то и дело бегает к нему на уроки. Каплирж будет очень доволен…

Директор Ян Ракосник распахнул перед Боженкой дверь. И в коридоре добавил:

— Ты прекрасно сделала, что сказала мне об этом. Не люблю отдавать официальных приказов, используя свою власть! — засмеялся он столь непривычному повороту мыслей; он хотел уже попрощаться, и Кутнаерова к нему повернулась, вероятно собираясь протянуть руку, но дверь распахнулась, и в комнату вбежала Ирена Гаспеклова. Они сразу же поняли: что-то стряслось. Учительница была бледна как мел и смотрела перед собой ничего не видящим взглядом.

— Что с тобой, Иренка? — подошел к ней Ракосник.

— Тебе плохо? — спросила Кутнаерова, хватая ее за руку. — Да говори же, что случилось?!

Ирена Гаспеклова облизнула сухие губы.

— Мирек… Мирек разбился на машине! — прошептала она.

— Откуда ты знаешь?

— Позвонили из больницы…

— Где это произошло?

— Не знаю. — Ирена немного распрямилась.

Кутнаерова обняла ее за плечи и принялась ласково успокаивать:

— Главное, что он жив! В больнице его приведут в порядок! Соберут и отдадут тебе целенького.

Ирена резко отодвинулась:

— Мне? Почему мне?..

Ракосник и Кутнаерова удивленно переглянулись. Директор спросил:

— Может быть, ты поедешь домой? Я тебя заменю!

— Зачем? — крикнула Ирена с угрозой. Она вдруг стала неузнаваемой. Грубовато протиснувшись менаду ними — они стояли на ее пути, — она побежала бегом по длинному коридору в свой класс.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Ян Ракосник. — В арбуз и в женщину — не заглянешь! А баб в школе становится все больше и больше!

Бендовы жили неподалеку от вокзала, в первом из трех многоэтажных домов, которые вносили хоть какое-то разнообразие в скучную панораму городка. Ивана читала поблекшие визитки в нише, где находились квартирные звонки, найдя нужный номер, она перебросила палку, на которую опиралась, в левую руку и нажала на кнопку звонка. Вскоре из маленького микрофончика послышался хриплый голос. Она узнала Бенду и назвала себя. Бенда сказал, что сейчас к ней спустится, и сразу же за стеклянной дверью послышалось гудение лифта.

— Хочу проведать Златко! — извинилась Ивана за свой неожиданный визит.

— Очень мило с твоей стороны, Иванка! — Бенда откинул свисающую на глаза прядь прямых волос.

— Как он? — спросила Раухова еще в лифте.

— Его оперировали. Когда делали прививку, вероятно, повредили надкостницу. Рука никак не заживает. Он все время температурит. Каждый вечер приходит медсестра, делает какие-то уколы, чтоб был поспокойнее. Когда ты позвонила, я думал — это пришла она…

Ивана и Бенда вошли в тесный коридорчик. Ивана поискала глазами шлепанцы, собираясь переобуться, но Бенда потащил ее дальше, в большую комнату, и познакомил со своей женой. Это была хрупкая женщина с измученными глазами, еще не старая, хотя на висках уже проступала седина. На ней было коричневое платье, казалось, она ждет гостей. Раухова извинилась за свое неожиданное вторжение.

— Мы рады, когда к нему кто-нибудь приходит, — сказала мать Златко.