Николай Москвитин - Повесть о Макаре Мазае

Старый мастер, еще недавно разговаривавший с новичком вежливо, сдержанно, вдруг стал резким и вспыльчивым.

— Ругаться с пустяковым человеком Иван Семенович считает для себя зазорным. А тебя, видно, он близко к сердцу принял, значит, верить в тебя начинает, — утешал Моисеев расстроенного Макара.

Однажды Мазая пригласили в комитет комсомола. Кроме вихрастых комсомольцев на скамейках, чинно сложив на коленях натруженные руки, сидели Иван Семенович Боровлев и Максим Васильевич Махортов. Секретарь цеховой партийной организации Третьяков говорил горячо и убедительно:

— Хватит по пятнадцать-двадцать лет в учениках ходить! Учиться вам, ребятки, надо! Советский рабочий должен быть человеком технически грамотным. Чем технически крепче подкован металлург, тем быстрее подмечает он изъяны в технологии и стремится их ликвидировать. А ты, Мазай, к примеру, сколько классов кончил?

— Полторы зимы в сельскую школу ходил, — пробормотал Макар.

— Он едва умеет подписываться. Заказ на плавку читает с трудом! — раздраженно добавил кто-то из инженеров.

Мазай промолчал. Но когда Третьяков сказал, что малограмотность для комсомольца — позор, Макар вдруг обозлился, вскочил с места и стал кричать, что через месяц обгонит «этих самых интеллигентиков!»

— Не горячись, — примирительно остановил его Иван Семенович. — Не горячись и запомни три истины:

Первая: сталевар должен быть немного и химиком, ведь в печи происходят сложнейшие химические процессы.

Вторая: сталевар должен быть и теплотехником, чтобы уметь правильно использовать тепло.

Третья: сталевар должен быть умелым командиром и организатором. Из-за нескольких потерянных минут может случиться такое, что и за целый день не исправишь…

— И, значит, — заключил Боровлев, — вам, молодым, надо много и серьезно учиться…

После этого разговора Мазай по вечерам стал посещать ликбез. Молодость горяча, и вскоре он почувствовал себя почти образованным человеком. Он даже выступил однажды на производственном совещании с таким «рационализаторским» предложением:

— Почему сталь из мартеновского цеха на пути в прокатный застревает и застывает и ее приходится вновь разогревать? Давайте подавать расплавленную сталь прямо в прокатные станы, не охлаждая ее в изложницах!

Слова Мазая вызвали дружный смех. Моисеев объяснил сконфуженному и огорченному Макару:

— Можно, конечно, подавать расплавленную сталь прямо в прокатный цех, не маринуя ее в изложницах. Но дело-то в том, что прокатные станы еще технически не подготовлены к такому процессу. Это дело будущего. Поэтому пока слиток должен пройти стадию кристаллизации…

В общежитии все еще спали, когда Макар вставал и принимался за чтение. Тумбочка перед его койкой теперь не закрывалась: до отказа была набита учебниками. Он прочел старое ломоносовское «Слово о рождении металлов» и до конца дней своих запомнил: «…не едино ремесло простое употребления металлов миновать не может». Прочитал и новые работы советских ученых Бардина и Гудцова. И чем больше книг он читал, тем яснее ему становились пробелы в его знаниях. Следовало учиться систематически, и Мазай решил поступить на профессионально-технические курсы. Огромный и сложный мир металлургии постепенно раскрывал перед юношей свои тайны.

«Вначале каждая прочитанная строка казалась мне святой истиной. Постепенно у меня стали вырабатываться критические взгляды, стал задумываться над прочитанным, стал осмысливать то, что черпал из книг», — признавался позднее Макар Мазай.

Прошли месяцы, и Мазай как-то заметил в кругу друзей, что учебник «Техминимум для сталевара» старается ограничить свободу действий сталевара, превратить его в автоматического исполнителя.

— А ну, докажи! — подзадоривали собеседники.

— И докажу! — упрямо отвечал Мазай. — Дайте только время!

Мазай упорно работал и изо всех сил наверстывал упущенное для учебы время. Он был талантлив от природы, а трудолюбие досталось ему по наследству от предков-хлеборобов. Бесконечно влюбленный в свое дело, он сказал однажды товарищам по общежитию:

— Дар сталевара — счастливый дар…

И он был действительно счастлив.

Пришла к нему и любовь. Давно уже заглядывался Макар на крепкую, румяную дивчину — подручную каменщика в мартеновском цехе. Неистовый в работе, Макар и в других выше всего ценил уменье трудиться. А Марфа Логвиненко работала, как и он, забывая себя. Да и судьбы их были схожи. Марфа тоже с детства хлебнула лиха: росла седьмой в большой крестьянской семье, в семнадцать лет подалась из родной Талаковки в город, поступила на завод имени Ильича.