Георгий Караславов - Дурман

— Ну хватит! — отмахнулся Иван. — А твоей задумке не бывать, так и заруби на носу. Трендафиловского ублюдка я на двор не пущу, слышишь?

— Очень-то ты ему нужен! Раз не хочешь, силком тебя никто не тянет к нему в родственники… А ты со своей дурной головой еще достукаешься! — закачала она головой.

— Достукаюсь, не достукаюсь — мое дело, — начал понемногу отходить Иван.

Но старая вскипела снова:

— Выбирай тогда ты, ты выбирай! Я встревать не буду. Возьми Вылюоловчева, даром что вдовый. Пусти козла в огород…

— Как так Вылюоловчев?.. Ничего не понимаю… — не сообразил он, что мать издевается над ним. — Дак ведь нужен неженатый, да и моложе брата?

— Не знаю, не знаю… Я не хозяйка в этом доме, не мать, а собака дворовая… Да и чего это я надумала о сыне своем заботиться, он у меня такой умный да разумный, вырастила, называется, на свою голову…

— Я еще раз повторяю: не нужны мне твои заботы.

— И не буду. Сяду вот тут и пальцем не пошевельну. Делайте, что хотите, вмешиваться не стану… Ничего я не понимаю, дурная стала, неграмотная… Сам себе брата выбирай.

— И выберу.

— Давай, давай.

Утром она сухо спросила:

— Ну, кого выбрал?

Иван немного подумал и, сообразив, что она спрашивает всерьез, сказал тихо, но решительно:

— Младена, Димо Стойкова сына.

Старая облегченно вздохнула. Парень был хороший, и походка у него точь-в-точь Минчова, да и отец — справный, умный хозяин. Нивы у него, как картинка, все у него в руках спорится, и в селе ему уважение. Одно только ей не нравилось, что и он на старости лет ввязался в эту политику, будь она неладна…

Низкий круглый стол был накрыт под навесом во дворе. Гости доканчивали обед, стряхивали крошки, обтирали губы платками. Бабы оценивающе осматривали Младена, шарили глазами по груде подарков, сложенных около него, и давали свою оценку.

— Славно его обрядили, — шепнула Станка Сарайдаркина на ухо Гане Малтрифоновой, а сама подумала про себя: „Одно только слово что наряд, а так-то…“

— Нового ничего не справили, — ответила Гана.

— Обувка новая.

— Разве только обувка…

Прямо против Младена сидела Гела Албанка. Младен был одет в пасхальную салтамарку [3] Салтамарка — короткая верхняя одежда. покойного Минчо, с новым кушаком и в летних потурях [4] Потури — мужские штаны из домотканой шерстяной ткани. , слегка потертых и побелевших по швам.

— Широковаты ему, — наклонилась Албанка к соседке, указав глазами через стол.

— Минчо, царство ему небесное, поздоровшее был, — ответила соседка, зацепив ложкой пшеничной кутьи и медленно отправляя ее в рот. Она уже давно осмотрела переодетого парня со всех сторон и все оценила и взвесила, поэтому, даже не глядя на него, подвела итог:

— Но сидит на нем неплохо…

Но Албанка уже ее не слушала, она навострила уши в сторону Димо Стойкова.

— И докуда, говоришь, дошло дело с выпасами Георгия Ганчовского? — спрашивал дядюшка Продан.

— Да от этой общины ничего толком не добьешься, — объяснял Димо, широко размахивая руками. — Следствие, говорят, началось, а докуда дошло, не скажу. Ганчовские-то прямо взбесились: угрожают свидетелям, деньги сулят, а других грозятся выселить из деревни, которые против…

— Тогда почитай всю деревню выселять надо, — встрял в разговор один старичок в светло-коричневых потурях и лукаво глянул из-под густых поседевших бровей.

— Ничего у них не выйдет, — успокоил его дядюшка Продан. — Встанет народ за правду, совладать с ним трудно… Когда Минчо начал эту бучу, я не верил, чтобы у него что-нибудь вышло. Чтобы удалось поднять все село против Георгия Ганчовского, говорю ему, дохлое дело… А оно вишь, как повернулось… Постепенно да помаленьку расшевелились люди, и откуда взялось только… Потому как общее дело, не очень-то уж напирают, но и этого достаточно…

— Некуда скотину выгнать! — загорячился Иван. — Что общее-то оно верно, но потому-то все и используют эти выпасы. Хорошо тем, у кого свои луга. Да сколько их таких найдется? А остальные на общее надеются…

— Народ… что с ним поделаешь? — отозвалась Кина.

— Ты умей его приласкать, — важно произнес Димо. — Поставь против Ганчовского таких людей, чтоб и пикнуть не смел.

— Да ведь Ганчовский купил эту землю, — отозвалась Албанка с той стороны. — Как так у него отберешь?

— Сделка незаконная, — пояснил Иван.

— Община продала ему эту землю, — настаивала Албанка.

— Продала, когда Ганчовский был депутатом, — рассердился Димо. — Распустил совет, поставил своих прихлебателей в трехчленку и устроил торги. Так и каждый дурак сумеет.