Олдос Хаксли - Эти опавшие листья

Она могла попытаться взять стену штурмом, втереться в доверие и обойти ее, так сказать, с фланга; но вот только Челайфера невозможно было застать врасплох. Он умело маневрировал. Его никак не получалось присвоить себе. И, с точки зрения миссис Олдуинкл, пока ничего не значило, что он был лучшим из поэтов, а она его музой. Челайфер уклонялся от нее. Причем не только в духовном и интеллектуальном, но и в буквальном смысле слова. Уже через пару дней пребывания во дворце Чибо-Маласпина он приобрел магическую способность исчезать. Только что был на виду – прогуливаясь по саду или сидя в большом зале, но стоило миссис Олдуинкл на секунду отвлечься, как ее взгляд, вновь обращенный на него, находил лишь пустоту. Челайфер пропадал, полностью растворялся. Миссис Олдуинкл отправлялась на поиски, но не обнаруживала никаких следов. Однако к следующему застолью, безукоризненно пунктуальный, он входил в столовую и вежливо осведомлялся у хозяйки, хорошо ли она провела утро или день, а когда она, в свою очередь, спрашивала, где он находился, небрежно отвечал, что ходил гулять или писал письма.

После одного из таких исчезновений Ирэн, которой тетушка поручила охоту на гостя, сумела наконец раскрыть его убежище на вершине башни. Она сама преодолела двести тридцать две ступени, чтобы с самой высокой точки обозреть сады и склоны окрестных холмов. Если Челайфер бродил где-то там, она бы непременно увидела его с башни. Но когда она, запыхавшись, оказалась у квадратной площадки, с которой через бойницы маркизы и князья древности кидали камни и лили расплавленный свинец на головы врагов во дворе, ее ждал испуг, едва не заставивший кубарем скатиться вниз. Потому что стоило ее голове показаться из люка в полу, и перед глазами, ослепленными ярким солнцем, возникла, как ей показалось, гигантская фигура. Она не просто возвышалась над Ирэн, но и приближалась.

Ирэн издала слабый вскрик, сердце подпрыгнуло всего лишь раз, а потом вообще перестало биться – такое у нее сложилось впечатление.

– Позвольте мне вам помочь, – раздался вежливый голос. Гигант склонился и взял ее за руку. Это был Челайфер. – Значит, вам захотелось забраться сюда и с высоты птичьего полета полюбоваться живописными пейзажами? – спросил он, когда Ирэн выбралась из люка. – Понимаю вас. Я и сам питаю пристрастие к подобному.

– Вы так меня напугали, – прошептала Ирэн. Ее лицо побледнело.

– Приношу свои глубочайшие извинения, – произнес Челайфер, и возникла долгая пауза.

Через минуту смущенная Ирэн спустилась вниз.

– Ты нашла его? – спросила миссис Олдуинкл, когда племянница вышла на террасу.

Та покачала головой. Ей не хватило смелости рассказать тете Лилиан о пережитом приключении. Она понимала, как огорчит тетю известие, что Челайфер был готов преодолеть двести тридцать две ступени, чтобы избежать необходимости находиться в ее обществе.

Тогда миссис Олдуинкл попробовала справиться с его привычкой исчезать, держа гостя постоянно в поле своего зрения. Она устроила так, чтобы Челайфер всегда сидел за столом рядом с ней. Зазывала его на прогулки пешком и в автомобиле, просила составить себе компанию в саду. Теперь не без труда и пуская в ход всевозможные стратегические уловки, Челайферу удавалось улучить момент свободы и одиночества. В первые несколько дней пребывания здесь ему достаточно было лишь сказать: «Мне надо пойти к себе, чтобы написать письмо». И все. Миссис Олдуинкл прониклась таким восхищением творческим потенциалом Челайфера, что не смела возражать и не отпускать его. Но уже скоро хозяйка нашла способ лишить его и этой возможности, настаивая, что ему будет лучше сочиняться в тени падубов или в одном из выложенных из пористого песчаника гротов в стене нижней террасы. И Челайфер зря тратил время, объясняя, что терпеть не может читать или писать вне стен дома.

– Но в том восхитительном окружении, – упорствовала миссис Олдуинкл, – вас может посетить особенное вдохновение.

– Единственное окружение, которое действительно дарит мне вдохновение, – это бедняцкие кварталы Лондона к северу от Хэрроу-роуд, например.

– Неужели? – вскидывалась миссис Олдуинкл.

– Уверяю вас, что это чистейшая правда.

И тем не менее ему приходилось отправляться под кроны падубов-остролистников или в гроты. Держа почтительную дистанцию, миссис Олдуинкл имела возможность почти непрерывно видеть его. Причем примерно каждые десять минут она на цыпочках приближалась к его пристанищу и, улыбаясь, как она воображала, улыбкой Сибиллы, прижав указательный палец к губам, клала рядом с его неизменно остававшимся девственно-чистым листом бумаги букет из поздних роз, георгинов, астр или же несколько розовых ягод, сорванных с бересклета. Галантно, используя какую-нибудь затертую и не слишком искреннюю фразу, Челайфер благодарил ее за дары, и с прощальной улыбкой, теперь уже не Сибиллы, но исполненной нежности и сладости, миссис Олдуинкл так же тихо удалялась, как Эгерия, расстававшаяся с царем Нумой, оставив ему новый повод для вдохновенных трудов. Однако ее усилия не срабатывали, поскольку, когда бы она ни спросила, много ли он сочинил, Челайфер отвечал: «Ни строчки», одновременно улыбаясь ей улыбкой сфинкса, какую миссис Олдуинкл находила мистически загадочной и странной.