Олдос Хаксли - Эти опавшие листья

– Ожидайте здесь, – со значением прошептал он, когда они вошли в пристройку.

Мистер Кардан ждал. Бакалейщик на цыпочках прошел в дальний угол сарая. Там в глубокой тени стояло нечто, накрытое сверху мешковиной и по виду напоминавшее притаившегося в засаде разбойника. Торговец замер перед этой вещью, потом сделал шаг в сторону, чтобы не закрывать мистеру Кардану вид на чудо, ухватился за край дерюги и величаво, драматическим жестом сдернул ее.

Взору предстал мраморный уродец, фигуру которого монументалист-ремесленник 1830 года в своем воображении нарек «Поэтом». Более стройная версия Байрона со странно сине-лиловыми волосами и с профилем, заимствованным у греков Кановы, он стоял, опершись на резную колонну, воздев мраморные глазницы к небу, явно выслеживая витавшую где-то там музу. Долгополый плащ свисал с плеч, остальную часть наряда заменяли виноградные листья. Поверх усеченной колонны возлежал слегка развернутый мраморный свиток, который поэт придерживал левой рукой, явно опасаясь, что его унесет могучим ветровым потоком вдохновения. В правой он когда-то, видимо, держал гусиное перо, нацеленное на девственно-чистую поверхность свитка. Но, увы, эта рука вместе с предплечьем почти до локтя была утрачена. У основания колонны вырубили небольшую квадратную табличку, на нее, если скульптуре когда-либо было суждено найти свое подлинное предназначение, следовало нанести имя и даты жизни усопшего творца. Но табличка оставалась гладкой и ровной. Очевидно, на момент создания сего шедевра в княжестве Масса-Каррара ощущалась острая нехватка поэтов.

– Великолепно! – заявил брат бакалейщика, отходя назад и оглядывая надгробие взором подлинного ценителя искусства.

– Действительно, – согласился мистер Кардан.

Теперь он уже с тоской думал о несбывшемся этрусском воине, о саркофаге работы Якопо делла Кверча, о романских демонах. Но, в конце-то концов, решил мистер Кардан, даже барельеф Джотто едва ли принес бы ему двадцать пять тысяч фунтов.

Вернувшись во дворец Чибо-Маласпина, мистер Кардан обнаружил, что за время его отсутствия число гостей увеличилось. Прибыла миссис Челайфер. Миссис Олдуинкл сначала не горела желанием видеть в своем доме мать Челайфера, но узнав, что тот собирается немедленно уехать в Рим, как только явится мама, настояла, чтобы эту леди встретили гостеприимно и предложили пожить во дворце.

– Но это же полный абсурд, – заявила она. – Возвращаться в этот жуткий отель на пляже Марина-ди-Вецца, жить там со всеми неудобствами несколько дней, чтобы затем поездом отправиться в Рим. Вам следует привезти матушку сюда, а когда придет время конференции мистера Фэлкса, мы все поедем в Рим на автомобиле. Это будет гораздо приятнее.

Челайфер пытался возражать, но миссис Олдуинкл и слышать ничего не хотела. Когда миссис Челайфер прибыла на вокзал Веццы, ее встречали Фрэнсис и миссис Олдуинкл в платье из желтого индийского шелка с развевающимся белым шарфиком. Причем миссис Олдуинкл приветствовала ее с большей теплотой, чем собственный сын. Удивляясь, но сохраняя спокойное достоинство, миссис Челайфер позволила усадить себя в «роллс-ройс».

– Мы находимся под большим впечатлением от вашего сына, – заявила миссис Олдуинкл. – Он такой… Как бы лучше выразиться? Он принадлежит именно к нашему кругу.

Для миссис Олдуинкл это стало наилучшим способом определить свое место, свою принадлежность к самому молодому поколению гостей.

– Он умеет выразить то, что иной лишь смутно ощущает. Поэтому едва ли следует удивляться нашему восхищению его талантом.

Но миссис Челайфер с самого начала с трудом подавляла изумление от всего, что происходило. Ей понадобилось время, чтобы привыкнуть к манерам миссис Олдуинкл. И вид дворца нисколько не сгладил впечатления.

– Великолепный образец раннего барокко, – объяснила хозяйка, пользуясь зонтиком от солнца как указкой.

Но и по получении необходимых сведений и дат для миссис Челайфер ситуация не сделалась более понятной и менее странной.

Миссис Олдуинкл внешне проявляла к новой гостье полнейшее радушие, хотя втайне сразу и горячо невзлюбила ее. Впрочем, ни при каких обстоятельствах у миссис Олдуинкл и не нашлось бы причин испытывать к ней симпатию. Эти две женщины не имели между собой ничего общего, их взгляды на жизнь расходились глубоко вплоть до полной несовместимости, и существовали они в разных мирах. В лучшем случае миссис Олдуинкл сочла бы гостью bornée [25] Ограниченной ( фр .). . А в сложившейся ситуации она возненавидела ее. Матушка давала Челайферу постоянный и неоспоримый предлог, чтобы ускользать от миссис Олдуинкл. Естественно, той не нравилось присутствие в своем доме подобного человека – причины отлучек и живого подтверждения непрочности его чувств к ней. Однако ей необходимо было поддерживать с миссис Челайфер дружеские отношения. Не приходилось сомневаться, что ссора с миссис Челайфер приведет к тому, что мать с сыном уедут. В общем, миссис Олдуинкл продолжала выказывать ей то же расположение, какое проявила с самого начала.