Альфред Коппард - Песнь в мире тишины [Авторский сборник]

Издательство

«Художественная литература»

Ленинградское отделение

Ленинград 1968

Перевод с английского

A. E. COPPARD

SONG IN A QUIET WORLD

TALES

Составление

и вступительная статья

Э. Урицкой

Оформление художника

Г. Курочкиной

В автобиографической книге Коппарда, вышедшей посмертно и носящей традиционное для этого жанра название «Это я, о господи!» [1] См. «It's me, о Lord!», London, 1957. , помещены его фотографии. Одна из них относится к 1901 году. На ней изображен темноволосый худощавый юноша в спортивном костюме, застывший в классической позе стартующего бегуна. Это отличный, очень резкий снимок. Жаркий летний день. Скошенный луг. Бегун весь в нетерпеливом порыве — сдвинуты брови, наморщен лоб, напряжены мускулы тонких нервных рук, вытянутой шеи. Он младший клерк в одной из брайтонских торговых фирм, увлекается бегом на короткие дистанции, пишет стихи, которых никто не печатает, много и без всякой системы читает. Ему нравятся Мильтон, Вордсворт, Китс, Браунинг. Он благоговеет перед Шекспиром и зачитывается Уитменом. Драйдена он не переносит, но «упивается радостью», смакуя поэзию Байрона и Шелли «маленькими глоточками». Он самоучка, однако круг его интересов весьма обширен — тут и музыка, и живопись, и, конечно, литература.

Позади двадцать три года, прожитые трудно, но интересно. Сын портного и горничной, Альфред Эдгар Коппард родился 4 января 1878 года в Фолкстоуне, графство Кент. Отец его, Джордж Коппард, «свободомыслящий радикал», как характеризовал его впоследствии сын, умер двадцати девяти лет, оставив жену и четверых детей — после единственного сына одна за другой родились еще три дочери. Он запомнил отца на всю жизнь. Высокий, худой, бородатый, по воскресеньям портной брал с собой сына, и они отправлялись на прогулку в окрестности Брайтона — приморского городка, где прошло детство будущего писателя. Чахоточный портной, всю неделю задыхавшийся под низким потолком полутемного фабричного барака, где он строчил офицерские мундиры, любил и понимал природу. В праздники и в будни, зимой и летом отец носил все тот же короткий сюртук. Верхнего платья у него никогда не было, башмаки вечно нуждались в починке, шляпа давно потеряла форму. Болезнь и нужда не пощадили его.

Шести лет Коппарда отдали в школу. Там учили чтению и письму, а также арифметике, в изучении которой он дошел до тройного правила, правда, так и не успев постичь эту премудрость: овдовев, мать принуждена была взять его из школы — не таков был ее заработок гладильщицы в прачечной, чтобы платить за обучение сына.

Трудовая жизнь началась в десять лет. У отца был брат, бывший матрос, считавшийся в семье богачом. Он жил в Лондоне и работал машинистом на железнодорожной станции Ливерпуль-стрит. Он согласился помочь вдове и взял к себе племянника. У него было четверо детей, и, кроме того, он держал квартирантов. Один из них, Джек Мак-Кирли, приохотил мальчика к чтению. По субботам он посылал его за еженедельными выпусками «Образцовой библиотеки Дика», по пенни за выпуск, где печатались удивительные приключения знаменитых разбойников XVIII века Джонатана Уайлда и Джека Шеппарда, «Лондонская башня» Гаррисона Эйнсворта и даже романы Поль де Кока!

Лишний рот пришелся не по нраву тетке, и мальчика отдали в портновскую мастерскую мистера Алебастера, где полдюжины женщин гнули спины над шитьем мужских брюк, а в обязанности ученика входила сортировка тряпья и много другой тяжелой и грязной работы. Его дразнили деревенщиной, было голодно, дважды в день приходилось пересекать огромный город, чтобы попасть на работу и потом вернуться домой. Впечатления от мастерской мистера Алебастера нашли отражение в рассказе «Гладильщик».

В тринадцать лет он возвращается к матери в Брайтон. Он многое увидел в Лондоне и кое-чему научился. Он больше не был «деревенщиной» — теперь его дразнят «кокни», то есть лондонец из низов. В Брайтоне он запоем читает, пишет стихи и даже отваживается послать в журнал некую балладу — правда, она так и не увидела света…

Всего несколько лет прошло со времени увлечения «Лондонской башней», но теперь он не прельстился бы подобным чтением.