Яков Ершов - Подростки

Но Кирилл и на этот раз выжил. В самый последний момент один из оставшихся в живых защитников дома перенес его на приставшую к берегу лодку. Кирилла переправили на левый берег, а затем и в госпиталь. Когда в госпитале он пришел в себя, врачи решили, что он воскрес из мертвых. Молодость взяла свое. Кирилл снова возвратился в строй и подоспел к решающим боям на Курской дуге. Он испытал себя в сражении с новейшими немецкими танками — «тиграми». И ничему уже не удивлялся. Знал: человеческая воля крепче любой стальной брони.

Это были чудовищно тяжелые дни. Он мог сравнить их разве что с днями и ночами Сталинградской битвы. Иногда казалось, что они не выдержат. Фашистские танки прорвались через заградительный огонь нашей артиллерии. Устрашающей лавиной они ползли на окопы, уже вышли на ротный укрепленный пункт. Кирилл высунулся из окопа, бросил гранату под гусеницы «тигра». Не попал. Через секунду тяжелая машина уже навалилась на его окоп, стиснула податливую землю, заслонила свет. Но едва танк перевалился через окоп, засыпая его песком, Кирилл усилием воли заставил себя подняться и метнул вторую гранату. Грохот взрыва заглушил рев машины. А когда дым рассеялся, Кирилл увидел мертвенно застывшую громаду танка и выскакивающих из него гитлеровцев. Взметнув автомат, он стал поливать их горячим свинцом. Поразил ли он врагов или нет, разглядывать было некогда. На позиции надвигалась новая лавина танков. Но бойцы уже видели, как расправился с «тигром» Кирилл. Они стали подражать ему.

И все же один из «тигров» засыпал Кирилла в окопе. И когда рота, преследуя отступающую пехоту противника, ушла вперед, он остался лежать бездыханный, придавленный слоем земли.

Его нашла санитарка, которой показалась подозрительной выступавшая из земли каска. Под каской она обнаружила чернявую, обрызганную кровью и измазанную глиной голову и, больно раздирая о твердую землю руки, откопала бойца по плечи, а потом выкопала и всего.

Врачи не решились его транспортировать, и он лежал в хате, занятой полковым медсанбатом. За ним ухаживал мальчишка, единственный оставшийся в живых наследник этой изрешеченной пулями и осколками избы. Мальчишку он и увидел, когда очнулся первый раз и попросил пить. И этот испуганно-сосредоточенный взгляд, и рыжие, нечесаные космы волос, склонившиеся над ним, он запомнил на всю жизнь. И потом, под Варшавой и под Берлином, когда, случалось, ложился отдохнуть и прикрывал веки, все видел эти полные надежды глаза и пахнущие степью ржаные пряди волос.

— Вот, пожалуй, и все, — сказал Кирилл Петрович. — Сколько я вам порассказал! На десяток школьных сочинений хватит.

Он задумался. Вздохнул:

— Мальчишки, девчонки… Что-то разучился я их понимать. Совсем другими они стали.

— Такие же! — горячо вступилась я. — Вон Борис как за работу взялся! Ни себе, ни мне покоя не дает.

— О Боре особый разговор, — заметил Кирилл Петрович. — Его-то как раз очень трудно понять.

— Да не виноват он ни в чем! — горячо вступилась я.

— Это еще надо доказать.

— И виновность надо доказать.

— Конечно. Но прямые улики… Его задержали…

— Что значит, задержали! Он же сам шел.

— Куда? — заинтересовался Скороходов.

— Не знаю, — вымолвила я.

— Вот то-то и оно.

«Все-таки на войне было проще, — подумала я. — Ясно, где друг, а где враг. А тут? Выходит…»

— Скажите, — обратилась я к следователю, — что надо сделать, чтобы спасти Борю?

— Надо, чтобы он сказал правду.

Я замотала головой:

— Это невозможно. Мальчишка, если упрется, ничего из него не выбьешь.

— Но вы же его друзья! Убедите.

— Что вы! Если я об этом заикнусь, он прогонит меня. Я ведь видела, как его с чемоданом задержали. Он очень все это переживает.

— Видели? — заволновался Скороходов. — Видели и молчите?

— Вы же сами сказали: тут все ясно. Прямые улики.

— Ну, знаете!

Пришлось мне рассказать ему все. И о футболе, и о Борином хождении по улицам. И о мальчишках. Мальчишки его страшно заинтересовали.

— Надо их найти! Обязательно. Вы сможете?

Я пожала плечами:

— Не знаю.

— Нет, нет, — настаивал он. — Это ваш долг перед товарищем.

Я сказала, что за Борю готова в огонь и воду, лишь бы помочь ему.

— Значит, договорились, — уточнил Скороходов. — Мальчишек вы найдете и приведете ко мне.

Расстались мы, в общем-то, друзьями. Вечером того же дня узнала, что следователь вызывал Сережу. И Лукич с Сережей ходил. Конечно, Нартик больше всех нас переживал за Бориса. И мне не терпелось узнать, о чем спрашивал его Скороходов. Вызвала Грача в садик. Сели мы на скамейку. Молчим. Он злой, набычившийся. Того и гляди взорвется. Все же сам заговорил: