Яков Ершов - Подростки

Солнце уже разогрело землю, и она парила, и светлое марево поднималось над полями, дымкой заволакивая дальний лес. В низине у реки паслось стадо коров. Порывистый ветер доносил оттуда приятный запах парного молока. А совсем рядом, на опушке, доцветали подснежники. Истосковавшаяся за зиму по цветам, я все порывалась подбежать к ним, нарвать букетик. Но сдерживала себя. Понимала: сейчас нельзя отвлекаться.

Боря поудобнее устроился на пеньке и углубился в чтение. Для него уже не существовало ни щедро отдающего земле свое тепло солнца, ни крикливых, неугомонных грачей, ни неумолчного рокота тракторов. Ему держать ответ перед старым мастером. И надо постоять не только за себя, а и за честь всего класса.

Кричали грачи, гудели тракторы, ветер свистел в вершинах высоких и стройных берез. Боря уже ничего не слышал.

Тогда я не выдержала. Вырвала у него книжку.

— Ты что, один, что ли, с комбайном возиться будешь? Подвинься. Я читать буду, а ты слушай. И не вздумай отвлекаться. Прочту главу, вопросами донимать стану. Схватишь двойку — оставлю без обеда.

Боря подчинился.

Я думала, Боря забыл про Тамару. Даже досадовала: вот мальчишки — с глаз долой, и из головы вон. А он каждый день писал ей письма. Каждый день. А вернее, каждую ночь. И с утра бегал к почтовому ящику отправлять. Потом я у Тамары спрашивала, о чем он писал. О самом обыкновенном: как живем, что делаем. Жалел, что она не поехала. А в конце обязательно: не беспокойся, не подведу.

Вскоре в колхоз приехал следователь. Борю он не застал. Провозившись день с комбайном и разобрав некоторые его узлы, он оставил все на мое попечение и с новым своим приятелем Николаем уехал в соседнюю деревню. Они повезли туда связки книг, которые школа прислала в подарок колхозным ребятам. Следователь погоревал сначала, но потом, пожалуй, решил, что это даже лучше, если он поговорит с ребятами без Бори. Они, мол, будут откровеннее. Я так поняла.

Конечно, никого из нас следователь не знал. Но он сам был для нас человеком знакомым. Как-то с полгода назад Ольга Федоровна, увлеченная новыми веяниями о правовой пропаганде, пригласила его в класс, чтобы провести беседу. Беседа всем понравилась. Следователь сообщил тогда много интересного. А главное — нового, необычного, о чем с нами не говорили ни на уроках, ни в кружках.

О приезде следователя я узнала от вездесущей Светы. А потом и сама увидела его, столкнувшись с ним в тесной комнатке парткома колхоза. В полдень на дверях клуба появилось объявление, извещавшее о предстоящей встрече с ветераном Великой Отечественной войны К. П. Скороходовым. К началу я опоздала. Выполняла Борино задание — промывала керосином детали комбайна. Когда вошла в зал, на трибуне стоял пожилой уже человек с поседевшими висками — наш следователь. Это и был К. П. Скороходов. Второй раз слушала я его, и опять с интересом.

Он вспоминал о войне. Она застала его совсем еще молодым, студентом первого курса юридического факультета. С одним из эшелонов уехал на фронт. Попал в роту разведчиков. Всяких людей повидал он. Не раз сам был на краю гибели. Он видел, как оступившиеся кровью и жизнью своей искупали старые преступления, как малодушные побеждали страх и становились героями. Под Минском, сброшенный на парашюте в тыл противника, три часа уходил от преследователей, с каждой минутой ощущая, как ближе и ближе слышится лай идущих за ним по следу овчарок. На берегу петлявшей по мелколесью речушки он запутал след, сбил с толку собак. А на рассвете неожиданно столкнулся лицом к лицу с другой группой фашистских солдат, не подозревавших о его присутствии.

Он отстреливался до последнего патрона и, наверное, ушел бы опять, если б гитлеровцы не догадались вызвать подкрепление. Прибывшие на мотоциклах солдаты обложили его со всех сторон, и, когда, израненный, обессиленный, он скатился в овраг, гитлеровцы еще с полчаса не осмеливались подойти к нему, опасаясь, что «рус» опять оживет и начнет кидать гранаты и поливать их свинцовым дождем из их же, трофейного, автомата.

Его отправили в село и там весь день пытали, спрашивая, кто он и откуда. Ничего не узнав, фашисты расстреляли его на вечерней заре за околицей села вместе с группой неизвестных ему, мужественно перенесших гитлеровские пытки людей — молодых парней, женщин и стариков.

Ночью два мальца (они разыскивали своего деда) нашли его, на дне глубокого, заросшего бурьяном оврага и, обнаружив, что парашютист еще дышит, спрятали на своем дворе в подвале за пустыми бочками из-под квашеной капусты.