Виктория Борисова: Рабство по контракту

Блин, как все достало!

Павел Черных чуть прикрыл уставшие глаза, снял очки и потер переносицу. Настроение было хуже некуда, хотелось не то сбежать, не то напиться, не то нудно и долго жаловаться кому-то на свою нескладную, все никак не удающуюся жизнь. За окном клонился к вечеру еще один хмурый и пасмурный осенний день, и на душе было так же серо и тоскливо.

Он с тоской обвел взглядом убогий интерьер съемной квартиры — потертый диван, вылинявшие обои с узором из дурацких розочек, допотопный гардероб со сломанной дверцей и потускневшей полировкой, горы книг и бумаг, громоздящиеся повсюду… Даже монитор солидного ноутбука, купленного в лучшие времена, выглядит каким-то сиротливым и запыленным. Не дом, а лежбище, куда провинциалы, приехавшие завоевывать Москву, приходят, только чтобы переночевать — и вновь пуститься на поиски заветной птицы счастья. Только птичка эта никак не дается в руки, а все больше гадит на голову.

Великие планы — стать богатым, крутым и знаменитым — трансформируются в скромненькое «как-нибудь продержаться», «временное» жилье с неустроенным бытом становится постоянным, как ворчание Марьи Федоровны — квартирной хозяйки, которая регулярно является за деньгами и каждый раз, озирая жилплощадь все подмечающим взглядом, не преминет заметить, что вот опять на столешнице царапинка появилась, пыль давно не вытирали, зеркало в ванной заляпанное… И пойдет, и пойдет монолог на тему «идешь людям навстречу, а они…» Каждый раз смысл ее долгой и пространной речи сводится к одному: хорошо бы, чтоб деньги ваши были, а вас тут не было!

Некстати вспомнилось, что очередную квартплату надо вносить уже на следующей неделе, а наличность неумолимо подходит к концу. Так что если он не найдет работу в самое ближайшее время, то хоть на вокзал иди. Пополнять ряды бомжей и блохастиков. Можно еще объявление написать: «Квалифицированный юрист дает советы. Недорого. Обращаться по адресу: Казанский вокзал, третий тупик, под второй платформой слева. Спросить Пашу». Сиди себе не свежем воздухе, поджидай клиентов…

Павел тяжело вздохнул и вернулся к прерванному занятию. Вот уже битый час он заполнял бесконечно длинную анкету-тест для приема на работу. Сегодня на очередном собеседовании девушка из отдела кадров вручила ему пухлую пачку распечатанных на дорогом лазерном принтере страниц с напутствием заполнить это все поскорее и занести не позже завтрашнего дня.

С первыми вопросами он справился довольно быстро — согласился с тем, что с интересом читает научно-популярные статьи в журналах и что у него хороший аппетит. Было бы что съесть! А то если посидеть без работы еще пару месяцев, вопрос потеряет свою актуальность. Но дальше пошли трудности.

Мой отец — хороший человек.

Черт его знает… Надо бы у мамы спросить при случае. Сам-то Павел отца в глаза не видел, во всяком случае в сознательном возрасте. Когда было лет пять-шесть, он еще спрашивал «где мой папа?», и мама отвечала что-нибудь вроде «он уехал в командировку далеко-далеко». Потом, когда он пошел в первый класс, в доме появился дядя Коля — солидный, степенный мужик лет под сорок (тогда он казался Пашке ужасно старым!), работавший опером в местном РОВД.

Район, где они жили, считался неблагополучным, на «пятачке» перед домом регулярно собиралась нетрезвая молодежь и драки были делом обычным. В тот раз выяснение отношений кончилось посерьезнее — рыжему Ваське из соседнего дома бутылкой голову проломили, парень попал в больницу и милиция возбудила уголовное дело. Так дядя Коля оказался в их квартире впервые — ходил, опрашивал жильцов, кто видел что-нибудь или слышал… Уж какие там ценные сведения сообщила ему Пашкина мать, неизвестно, но на следующий день пришел снова, потом стал наведываться все чаще и чаще, а там и насовсем остался.

Отличался дядя Коля редкой неразговорчивостью, угрюмостью даже, но, в общем-то, мужик был не злой. Один раз, правда, надрал уши, когда Пашка решил поиграть с табельным пистолетом, зато охотно учил пасынка чинить старый «запорожец», брал с собой на футбол и на рыбалку…