Герберт Уэллс - История мировой цивилизации

Однако, вопрос о бедствиях России и о ее возможном возрождении подводит нас вплотную к спорам о текущем моменте и потому мы его не будем здесь обсуждать.

План и масштаб нашей «Истории мира» не позволяют нам слишком углубляться в сущность сложной и ожесточенной полемики, сосредоточившейся вокруг мирных договоров и в особенности вокруг Версальского мира, которым закончилась Великая война. Мы начинаем понимать, что этот конфликт, при всей своей колоссальности и ужасных последствиях, завершился ничем, ничего нового не создал и не установил. Он уничтожил миллионы людей, опустошил и разорил мир. Он совершенно разгромил Россию. В лучшем случае этот конфликт можно принять, как резкое и страшное напоминание о том, что до сих пор мы жили безрассудно и беспорядочно, без всяких планов на будущее, в полном опасностей и враждебном нам мире. Грубый национальный эгоизм и захватные стремления империализма, вовлекшие человечество в эту трагедию, не изменились после нее настолько, чтобы подобное бедствие не повторилось при первом случае, лишь только мир хоть несколько оправится от этой губительной войны. Войны и революции не создают ничего. Их высшая заслуга перед человечеством заключается в том, что они очень грубым и болезненным путем устраняют все то, что стало пережитком и ненужной помехой. Великая война освободила Европу от угрозы германского империализма и сокрушила империализм России. Она уничтожила множество монархий. Но еще множество флагов развевается над Европой, все так же раздражают нас пограничные заставы и все так же происходит снаряжение больших армий.

Версальская мирная конференция была не способна создать что-нибудь большее, чем простое примирение конфликтов, вызванных войной. Немцам, австрийцам, туркам и болгарам не было дано возможности участвовать в обсуждении вопросов; они должны были только принять решения, продиктованные им. С точки зрения общественной справедливости выбор места конференции был крайне неудачен. Там же, в Версале, в 1871 г. была торжественно провозглашена новая Германская империя. Всем невольно вспоминалась эта мелодрама, разыгравшаяся в том же Зеркальном зале, и это производило тяжелое впечатление. Некоторое великодушие, проявленное в первый период Великой войны, уже давно пришло к концу. Население стран-победительниц остро чувствовало только свои собственные потери и страдания и совершенно забывало, что и побежденные заплатили той же ценой. Война возникла, как естественное и неизбежное последствие соперничества между национальностями Европы и отсутствия каких бы то ни было общих регулирующих норм между соперничающими силами. Война всегда неизбежна и логически необходима для независимых державных национальностей, населяющих слишком малую территорию и чересчур вооруженных. Если бы война не разразилась в том виде, в котором она происходила, она нагрянула бы в какой-нибудь другой форме, как она, несомненно, и вернется лет через двадцать или тридцать в еще более ужасающем масштабе, если никакое новое политическое объединение народов своевременно не предусмотрит и не предотвратит ее. Государства, организованные для войны, будут воевать с той же неизбежностью, с какой куры всегда будут нести яйца. Однако, потрясенные и истощенные войной народы забывают об этом, и весь побежденный народ считается морально и материально ответственным за все разрушения, причиненные войной. Несомненно, что и он в свою очередь точно также относился бы к теперешним победителям, если бы исход войны был иным.

Французы и англичане думали, что нужно винить Германию, немцы считали, что виноваты Россия, Франция и Англия, и только незначительное интеллигентное меньшинство полагало, что корень зла в политической раздробленности Европы. Версальский договор должен был быть для всего мира примером справедливой кары; он установил суровое наказание для побежденных и хотел обеспечить возмещение убытков израненным и страдающим победителям путем наложения огромных обязательств на нации, фактически уже обанкротившиеся. Его попытки возобновить международные отношения путем создания Лиги Наций, как противовеса войне, были явно неискренними и недостаточными.

Поскольку дело касалось Европы, весьма сомнительно, были ли вообще сделаны какие-либо попытки к установлению международных отношений на основе постоянного мира. Проект организации Лиги Наций был практически осуществлен президентом Соединенных Штатов Америки Вильсоном. Главной поддержкой Лиги Наций была Америка. Что же касается до самих Соединенных Штатов, это новое современное государство пока еще не выработало никакого определенного учения о международных отношениях, кроме доктрины Монро, которая защищала Новый Мир от европейского вмешательства. И вот теперь они были призваны внести свою умственную дань в вопрос о разрешении великой проблемы нашего времени. Однако, они ничего не смогли дать. Американцы настроены были в пользу всеобщего постоянного мира. С этим было однако же связано сильное традиционное недоверие к политике Старого Мира и привычка держаться в стороне от всяких его недоразумений. Не успели американцы приступить к разрешению мировых проблем, как подводная война немцев втянула также и их в войну в качестве противника Германии. План Лиги Наций Вильсона был попыткой начертать точный американский проект мирового устройства. Это был схематичный, несовершенный и опасный проект. Однако же в Европе его сочли зрелой, обдуманной точкой зрения Америки. Народные массы в 1918–1919 гг. были в высшей степени утомлены войной и готовы какой бы то ни было ценой помешать ее возобновлению. Однако, во всем Старом Света не было ни одного правительства, которое хоть на йоту готово было бы поступиться своей суверенной независимостью для достижения этой цели. Одно время казалось, что президент Вильсон, проводя в своих публичных выступлениях идею Всемирной Лиги Наций, обращается, минуя правительства, непосредственно к народам мира. Эти выступления были приняты за выражение вполне созревших намерений Америки и действие, произведенное ими, было колоссально. К несчастью, президент Вильсон имел дело с правительствами, а не с народами. Он был человеком, способным к внезапным политическим прозрениям, но обнаруживал эгоизм и ограниченность при столкновениях с препятствиями, и великая волна возбужденного им энтузиазма постепенно сошла на нет.