Маруша Кресе - Страшно ли мне?

Но дело в том, что никто из больных, истощенных, пожилых и новобранцев не хочет оставлять батальон.

«Это временно», — объясняю им.

Откуда в них это? Эта их нравственность для нас обуза. Сейчас. Я действительно должен показать им, что я начальник? Она сказала мне, что поможет. Отправилась к командиру пятнадцатой бригады. Пусть их ударный батальон защищает наши тылы во время наступления.

Я просчитался? Посылаю их на смерть?

Мы выпили с Видом, командиром бригады, прикрывавшей нам тыл. Откуда у него спиртное, не спрашиваю. Вид зевнул и вытянул ноги. С удовольствием потягивает из фляжки.

«И как тебе только этот чертов план в голову пришел?»

«Понятия не имею. Телепатически — от бога или от Тито».

«Идиоты», — произносит она, присаживаясь к нам под дерево.

«Двое погибших, трое раненых. Могло быть хуже. Все остальные уснули. Давно так крепко не спали».

Вид тоже храпит. А мы с ней? Сегодня ночь, когда можно строить планы на будущее. Ночь, когда мы осмеливаемся мечтать о счастливых днях. И?

«Спокойной ночи».

«Там, в сундуке у меня есть чистые простыни и полотенца, — говорит хозяйка хутора. — Принеси».

Открываю крышку. Запах чистоты и свежести. Запах нового.

«Приданое моей дочери».

«Не жалко? Такие красивые вещи».

«Дочь угнали немцы. Каждый день жду о ней вестей. И ничего. Никто ничего не знает. Пошла тут к нашему священнику. А он с немцами в хороших отношениях, думала, поможет. Он только наорал на меня. Как будто в церковь сам сатана вошел, а не я. Бери. Правда. Моя Ленка только бы порадовалась, если бы знала, что не зря она все это собирала. Шила ночи напролет. Счастлива была. Парень ее успел вовремя уйти в лес. Не знаю, что с ним».

Анчка, бледная, до синевы, вытирала потный лоб невесте своего брата. Слезы. Мара ладонью зажимала девушке рот, чтобы та не кричала. Из-за соседей.

«Если тебе легче, закуси ладонь зубами. Тужься. Сильнее. Еще раз. Еще. Дыши! Глубоко и часто. Тужься!»

Мара действует решительно, можно подумать, она всю жизнь только и делала, что принимала младенцев.

«Еще разок! Давай! Еще чуть-чуть».

Глаза у девушки закатываются. Лицо посинело. Она без сил. Шепчет. Что-то, похожее на «мама». Несу новые простыни и полотенца, подбрасываю в печь поленья, приношу кастрюли с горячей водой. Нам всем сейчас совсем не завидую. «Любовь, — думаю я, — как далеко она может тебя завести. Любовь в такое время. Нельзя ей поддаваться. Не имеешь права, не должна».

Все время думаю о нем. Даже сейчас, когда смотрю на эту бедную девушку, которая без страха и родить не может.

«Не сейчас», — так мы с ним тогда решили. Трудное решение. Но принято. Потом его откомандировали на секретные переговоры, на Вис [8] Вис — остров в Адриатическом море, в южной части Хорватии, возле далматинского побережья. На острове в 1944 г. находилась так называемая «Пещера Тито», откуда он руководил антифашистским сопротивлением. . Что там решат? Узнаем? Вис ведь находится в море. Остров в море. Они плыли туда на корабле.

«Скорее, скорее. Нужна еще вода, — кричит хозяйка. — Полотенце!»

Вдруг слышу слабый крик. Как писк котенка. Или что-то еще? О чем этот голосок мне напоминает? Усталое мамино лицо, рождение младшего брата. Потом еще одного, и еще. У меня их шесть. И ни одной сестры. Так и вижу отца, петухом расхаживающего по деревне. Настоящего мужчину сразу видно, только сыновья рождаются.

Смотрю на улыбающуюся хозяйку. Анчка смеется, Мара смеется. Даже девушка улыбается.

«Девочка», — нежно говорит хозяйка.

«Пусть будет Ленка», — говорит девушка. У хозяйки по лицу текут слезы. «Ленка, — шепчет она. — Она должна выжить. Малое дитя партизанское». И крестит сверток, который держит на руках. Это могла бы быть ее внучка.

Анчка целует девушку в лоб.

«За брата».

Ждем наступления темноты. Мы столько времени подвергали жизнь хозяев хутора опасности. Пока нам всем везло.

Ночь. Одна за другой мы ползком добираемся до леса. Парень, помогающий на хуторе, машет рукой, подгоняя нас.

«Быстрее, быстрее».

«Иди с ними», — говорит ему хозяйка, вручая внушительный сверток, и запирает дверь. Ей нужно как можно скорее уничтожить следы нашего пребывания.

«Спасибо и удачи».

Только бы ребенок не заплакал. Мара все время держит палец во рту новорожденной как соску. Анчка тащит ее измученную мать за собой.

«Давай посажу ее на лошадь», — говорю я.

Поднимается ветер. Мы едем по лесу шагом, проезжаем мимо деревни, занятой немцами. Паренек с фермы показывает дорогу.